Цитата: (Кинарет @ 04.06.09 - 22:38)
Планировалось писаться, как сказка, но [...] было покромсано на куски и перемешано с полуготовым рассказом.
Да, слишком большая разность потенциалов между бодрым началом и депрессивным финалом. Но в целом мне понравилось, весьма )
Решила я тоже выложить свой рассказ, который вроде как сочинялся на конкурс, но, что называется, "рылом не вышел", да и к сроку не додумался. Забавно некоторое сходство деталей в наших произведениях: видимо, общее информационное поле повлияло )
*****
- Пожалуйста, опишите еще раз преступника.
Этого Тедрин уже не мог выдержать.
- Б-а-а-б-а-а! – провыл он сквозь прижатые к лицу ладони. – Р-ы-ы-ж-а-я-я!
Отвечать на этот вопрос ему приходилось раз в девятый: каждому стражнику и легионерскому чину потребно было получить от него описание.
- Женщина? – В недоумении переспросил очередной чемпион форта и переглянулся с легионером, задававшим вопрос. – А... какой расы?
- Не эльфийка, - негромко пояснил легионер для старшего по званию.
- Какой расы? – повторил тот, наклоняясь к данмеру. – Зверорасы? Или эльфийской? Людской?
- А-а-а-а... – в смертной тоске простонал Тедрин, и, отодвинув ладони от опухших глаз, уставился на вопрошавшего. – Рыжая баба, не наша, не звериная. Ваша.
- Бретонка? Имперка? – произнесла эта консервная банка с надменной весомостью, как будто шел разговор, чьи женщины красивее. – Леди-нордлинг? Леди-редгард?
- Не разбираюсь в их породах, - сквозь зубы процедил Тедрин и утер лицо тыльной стороной ладони. – Сколько можно спрашивать об одном и том же?! Говорю: она поднялась сюда, полезла с вопросами... что новенького в городе, сплетни ее интересовали, подробности всякие,
услуги кто какие предоставляет... Ну ей, понятное дело, объяснили куда идти со своими вопросами.
- Как она выглядела?
Данмер на секунду стиснул зубы и прикрыл глаза, потом снова открыл и спокойно, размеренно произнес:
- Здоровенная. Рыжая. В кольчужном доспехе. Шлем, секира... даэдрическая секира, да.
- Какие-то особые приметы?
- Да никаких... хотя... – данмер на несколько мгновений задумался, потом вздохнул. – Ну-у... такая она... с... – он покрутил руками у себя возле груди и бедер, а потом изобразил что-то возле лица. – Очень даже... такая.
- Что произошло потом, когда она спустилась в Клуб?
Тедрин снова помрачнел.
- Ну? – поторопил его легионер. – Расскажите еще раз о том, о чем мы уже беседовали.
Тедрин всхлипнул.
- Ну-ну, - сказал легионер.
- Не могу я повторять это раз за разом... – проревел Тедрин басом. – Там же наши ребята были!
- Ну-ну, - холодно повторил этот даэдротов легионер.
- Ушла она когда... – подавляя рыдания, сбивчиво проговорил Тедрин. – Мы потом услышали внизу какую-то возню. Ну, мало ли... мы так подумали... бывает... сама ж полезла. А потом... – он снова всхлипнул. – Потом... потом долго было тихо, мы уж и позабыли думать. И тут она вдруг выходит, а за плечами целый тюк разного добра, одежда, оружие там... ну мы пока соображали, к ней рванули хлаальские стражники, а она – взлетела. И полетела в сторону фояды. Так ее стражники и не догнали...
- А потом... – подстегнул его воин. – Расскажите о том, что было, когда вы спустились.
- Мы спустились... – данмер, сидящий на парапете крыши Клуба Совета, ссутулился, сжался на фоне огромного синеющего неба. – А там они все шестеро... все до единого лежат... уб... уб-битые! И всюду – кро-о-овь!!! – данмер громко и безутешно разрыдался.
Легионеры фыркнули и переглянулись.
- Одна женщина зарезала шестерых матерых тонговцев? Они там не перепили мацта, часом?
Легионер-Победитель едва удержался, чтобы не хрюкнуть. Тедрин, который не мог не расслышать этих слов, поднял голову и с ненавистью уставился на имперцев.
- Это все? – произнес он, подрагивая от гнева.
- Пока все, - заверил его легионер. – Если понадобится уточнить какие-то детали или подробности, мы пришлем за вами.
Когда они развернулись, чтобы уйти, данмер послал им вслед весьма неприличный экспрессивный жест.
- Вы славно потрудились, моя милая, - рокотал Ларриус Варро, похлопывая Дживу по спине. – Славно, славно! И у меня есть для вас обещанный подарок императора. Вот только... где ж он у меня... куда ж я его засунул...
Он дурашливо захлопал себя по бокам и груди, несколько раз хлопнул Дживе по плечам и животу, кося на нее масляно блестящими глазками. Она стояла перед ним, высокая – выше его, шире в плечах, огненная – и улыбалась. Варро зашел сбоку и хлопнул ее по заду.
- Может быть, я тут забыл? – спросил он.
- Батька, давай сюда этот подарок, у меня душа горит идти надо во мне будто солнце взошло нигде не остановиться покою нет как в огне на месте не стоится весь форт положу если не отдашь батька отдавай подарок и я пойду.
Варро замер, ошарашенный, не уразумевая. Ему показалось, что в подземелье только что отзвучала музыка: таков был быстрый, громкий, певучий, низкий голос у Дживы.
Она, видя его непонимание, улыбнулась шире, добродушно и с неожиданно насмешливыми нотками в голосе заговорила, нет, пожалуй, зазвучала:
- Я кто была? Говорят, что одиннадцать лет мне было, а я ничего не помню. Девка с носом курносым, робкая, тихая. Откуда, зачем, как в этой земле очутилась – не знаю, словно дьявол мою память выпил. Эшлендеры нашли меня на берегу у Альд Редайнии и продали Уршилаку. Ашхан взял к себе наложницей, и я родила ему дочь, которую нарекли Пикстар. После того два раза по одиннадцать раз наступал в землях пепла сезон засухи, и вот однажды утром я проснулась и почуяла в себе силу. Да такую, что вскочила со шкур и давай орать и кататься по земле, потому что мочи терпеть не было. Как будто кто тыщу человек в одну мою шкуру натолкал, и тесно им там – а не вырваться однако ж. С тех пор, поверишь ли, батька, я есть не могу, разве что травинку какую пожую, а так – не могу, не хочу. И все вокруг знаю наперед, как будто кто мне уже рассказал обо всем. И как будто кто меня ведет, но куда – не знамо. Сон позабыла! Три месяца уже не сплю, только два раза было, когда подрали меня особо сильно. Первый раз кагути. Он же один человека разрывает надвое как пить дать, а мне трое встретились. И только дубина хитиновая в руках. Ох, подрали же меня звери, мясо лоскутами висело. Легла я рядом с ними, когда они уж хрипеть перестали, - у самой сил нет шагу дальше ступить. Лежу, глаза затянуло красной пеленой, и себе думаю: «Вот и тебе время помирать пришло, прощай, красавица». А потом вдруг очнулась, смотрю: то же место, те же кагути рядом, только уже смердят, день парит, а на мне – ни шрама, ни царапины! И ни есть не хочу, ни пить не хочу, и снова во мне тыща человек под шкурой ворочается да мается. А шла я по дороге – куда, зачем шла, не помню, но пришла к кривому святилищу, где все недобро и кровью пахнет, и зашла внутрь, и подбежал ко мне один с палашом, а я ударила по лезвию – и меч согнулся, как тростинка! – Джива звонко рассмеялась. – А за ним поспешил второй, с двуручником, я его поймала меж ладоней – и вот смех-то! – он разломился надвое. Что ж такое! Испугались тогда, сбежали те слуги. А я подошла к истукану и взяла драгоценности с алтаря. Вдруг появился морок забвенный, бросился на меня и сильно поранил, но все ж я одолела и взяла его секиру. Вот она.
Она показала Ларриусу даэдрическую секиру и снова убрала оружие в самодельный кожаный креп за спиной. Внезапно, прежде чем Варро успел воспрепятствовать, Джива непринужденным движением выхватила меч из его ножен, мгновение – и лезвие, душераздирающе заскрипев, согнулось пополам.
- У тебя тоже дурной меч, - сочувственно сказала Джива, возвращая легионеру сложенный вдвое клинок. – Поищи себе такой же, как у меня, не пожалеешь.
Варро молча полез в карман, вытащил оттуда кольцо и протянул его Дживе. Она взяла его в большую мягкую ладонь и спрятала в пояс.
- Дедушка Кай сказал, чтобы я хорошенько отдохнула, а потом у него ко мне дело будет. Так что пойду отдыхать дальше. Колечко я ему отдам, пусть продаст – он болеет, ему лечиться нужно. А я пойду, пора. Ну будь здоров, батька, - произнесла Джива и, развернувшись, стремительным шагом ушла.
- Дарова-дарова, - Гавин пожал руку Ариниту. – Как сам?
- Да ниче так...
- Че слышно?
- Да вроде все тихо, никто не дергается пока.
- Значит, пока не ждать.
- Да... да... – задумчиво протянул Аринит. – Говорят, это баба.
- Да ладно!
- Говорят, - пожал плечами Аринит. – Нордлингша, вроде бы. Носит кольчугу, хауберк. И еще даэдрическое оружие у нее. Вроде как двура.
- За всеми, кто с даэдриком, значит, приглядывать теперь...
- Да... да... А твои как? Как семья?
- Да тоже, ниче так... все путем.
- Ну и хорошо. Ладно, пойду к себе.
- Ну давай. Пойдешь курить – позови.
- Лады, - откликнулся Аринит, и, перейдя шаткий полусгнивший мостик, направился к свернувшейся прямо на камнях Рабинне.
Подойдя, он что есть силы дернул рабыню за хвост, прикрывающий зябко поджатые лапы. Хаджитка взвилась под потолок.
- Рабинна очень извиняется... – залепетала она, падая перед Аринитом на колени. – Пожалуйста, пожалуйста, пусть Рабинна не будет наказана... Рабинна задремала всего на минуточку...
Аринит вытащил из-за пазухи объемистый сверток, внутри которого лежало множество крохотных мешочков.
- Заткнись и съешь вот это, - приказал он. Убедившись, что рабыня, давясь и задыхаясь, исправно глотает мешочки с лунным сахаром, он отошел к Тюнелу, инструктору по строевой подготовке, который по договору с Камонной тренировал ее бойцов. С Тюнелом всегда интересно было перетереть о том о сем...
- Что за убожество! – прошипела Ллемиса, когда нордлингша проходила мимо нее.
- Что ты сказала? – благодушно поинтересовалась Джива, возвращаясь.
Ллемиса Марис молчала, с безразличным видом глядя в пространство. Уголки ее губ были надменно приподняты.
- Что ты сказала? – так же благодушно повторила Джива, давая Ллемисе подзатыльник.
Ллемиса качнулась, но продолжала молчать. Ее взгляд стал более сфокусированным. Джива обняла ее рукой за шею и удушающее крепко притиснула к себе.
- А ну-ка повтори, - ласково попросила она данмерку.
Та, не выдержав, вырвала из-за пояса кинжал... и он тут же улетел, зазвенел вниз по камням, выбитый щелчком пальцев Дживы.
- Так как ты меня назвала? – вновь поинтересовалась Джива.
Данмерка упорно сопела, не размыкая губ, продолжая с ненавистью пялиться в пространство далеко впереди себя.
- Томный народец, - пробормотала Джива, спускаясь вниз по хлипким скрипучим ступенькам. – По-простому, по душам с ними никак не поговоришь.
Ллемиса стояла наверху, держась обеими руками за живот в районе солнечного сплетения, и что-то едва слышно сипела вслед Дживе. Однако спускаться за кинжалом вниз и преследовать обидчицу она почему-то не спешила.
Аринит и Фальвис беседовали о пользе применения настоек на шкуре нетча для увеличения выносливости на тренировках, когда чьи-то шаги застучали по мостику.
- Эй, красивый, может, прогуляемся вечером по бережку? – игриво предложила Джива, возникая из-за плеча Тюнела. – Поглядим на нетчей, у них сейчас гон...
Фальвис вздрогнул и быстро отошел от нее на край площадки. Он демонстративно повернулся к ней спиной, но затем медленно повернул голову и сделал отчаянные глаза Ариниту. Но тот, как назло, не смотрел на него.
- Томный народец... – озадаченно проговорила Джива.
Она повела взглядом по сторонам и заметила скорчившуюся в уголке Рабинну, которая прижимала лапу ко рту, сдерживая рвоту. Вид у нее был преунылый, шерсть на мордочке намокла от слез.
Аринит перехватил ее взгляд и недобро сощурился на Рабинну.
- Эй, дядька! – громко окликнула Джива. – Почто девчонка у тебя такая худая и зареванная? Ведь плохой из тебя хозяин.
Аринит собрался было грубо ответить, но тут Тюнел сдавленно просипел:
- П-с-с-с! Это
она!
- Моя вещь, - процедил сквозь зубы Аринит после секундного замешательства. – Что хочу, то и делаю. Захочу – брюхо распорю и кишки на канделябр намотаю. И всяк же сует свой нос, куда не следует, никсовы потроха! – продолжал шипеть он, стоя к Дживе вполоборота и потихоньку вытягивая меч из-за ножен. – Чужестранцы достали!
- Ничтожество, - прошипела Ллемиса, когда Джива проходила мимо нее обратно к люку.
Вздохнув, Джива велела Рабинне подниматься наверх, и с улыбкой обернулась к данмерке. В чем-то ей даже симпатизировало упорство этой расы.
Спустя несколько минут, она поднялась наверх с карманами, оттопыривающимися от щупов и отмычек, и перекинутыми через плечо поношенными юбкой и кофтой. В руке она держала пыльные штиблеты. Доспехи и прочую утварь, доставшуюся от прочих тонговцев, она уже обменяла бретону-ростовщику. Вернее, тот не возражал, чтобы она взяла все, что ей понравится из его сундуков и бочек, в обмен на то, чтобы не выходить к ней из озера.
- Хозяин, купи.
Джива бросила одежду и туфли на ящик перед чернокожим торговцем. Если он слышал шум внизу, то мог и заартачиться. Трастив придирчиво осмотрел добро.
- Три монеты за все, – сказал он. Похоже, доносить на Дживу он не собирался.
- Три так три, - легко согласилась она. – Мне много и не надо: гостинцы все равно некому везти – доченька моя год как сгинула. Растерзали ее пепельные гули.
Трастив с сочувствующим безразличием покивал и отдал ей тусклые монеты.
- Как-то ночью я очнулась и словно все еще во сне вижу: кто-то стоит возле входа в шатер. Видим, но бестелесный. Смотрит на меня, а у самого глаз нет. А я и отогнать не могу, и проснуться нет мочи. Потом чую: склонился надо мной и смотрит прямо сюда, - Джива указала пальцем себе на лоб, чуть выше переносицы. – Долго, долго смотрит... а мне отчего-то совсем не страшно, не боюсь я его... Потому что нет во мне зла ему, ни разу душа моя зла никому не пожелала... После того ушел он, а я все не могла забыть. И звала его каждую ночь, потому что, не пойму как такое возможно, только полюбила я его – мертвеца. И как-то он снова пришел, и снова я была будто в полусне: он, умерший, склонился ко мне – и словно повис надо мной, лицом к лицу, как я стою пред тобой сейчас. И опустился на меня, вошел в меня: как вода в гуарий след льется – пролился сквозь мое тело и скопился на дне спины. Только когда мой живот миновал, вышла у него заминка: имела я ежемесячное очищение, и оттого особо отличен он был в своей природе от меня. Я не отвергла его, лишь попросила быть с моим естеством осторожнее – и он словно того ждал, чтобы в нежности соединиться со мной окончательно. Никогда ничего прекраснее этого единения я не знала. Поутру я встала – и чую тепло во всей спине от затылка до пяток, а еще – будто кто из моих глаз на этот мир вместе со мной смотрит. А спустя естественное время, я почувствовала в себе тяжесть, и стало ясно, что я понесла. Ашхан очень обрадовался, ибо не было у него сыновей, и он все ждал, что кто-то из наложниц принесет ему, и стал заботиться обо мне куда лучше, чем прежде. Спустя естественное время я родила ребенка, девочку, данмерской стати, и он, хоть и огорчился, но признал ее своим отпрыском, не зная, что не был ей отцом.
Меж тем, всегда я отличалась дерзким нравом и была непокорной рабыней. Оттого однажды сильно осердившись, ашхан продал меня телваннийским контрабандистам, а от тех, через год моих мытарств, выкупил богатый имперец и увез с собою в Киродиил. Мой господин не был дурным человеком, но его дружки вели темные дела и, как-то не поделив золото, зарезали хозяина в его же доме. Хотели порешить и меня, да только я сумела отбиться и погубила одного, остальные удрали. Сбежалась стража и повела меня в имперскую тюрьму. Обвинили меня в убийстве двоих: и того мерзавца, и моего господина, свидетелей опровергнуть эту ложь не нашлось. Одиннадцать лет я пробыла в казематах, но как-то ночью, ничего не объясняя, посадили меня на корабль, и снова я очутилась в землях пепла. Повелели мне найти в Балморе старичка одного, да только у меня душа не могла успокоиться – пошла я сначала к Уршилаку. Ашхан, прежний мой хозяин, к тому времени умер, а дочка уже выросла и ушла из племени, веря, что сможет пройти испытания великого духа. Одна только мудрая женщина племени признала меня и позволила переночевать. В ту ночь она рассказала мне множество странных историй о погибшем доме и проснувшемся шармате, о неоплаканном племени. Слова эти отозвались во мне чудно, и наконец я ощутила в себе силу Воплощения. С тех пор она ведет меня.
- Зачем мне все это знать? Уходи, - презрительно хмыкнув, Орвас Дрен отвернулся. И вдруг жалобно застонал, увидев, как из его живота показалось обагренное кровью лезвие. Обернув побелевшее лицо в Дживе, которая держала меч и насаженного на него лидера Каммоны Тонг, он хрипло выдохнул:
- За что?!
- Ты порочен, - с милосердной улыбкой ответила Джива. – Я только что рассказала самое заповедное и бесстыдное о себе, которое ни одному из мужчин еще не доводилось слышать, но твои глаза не зажглись при этом. В доме твоем нет ни одной женщины, зато ходят красивые полуголые юноши. Твоя организация – банда жестоких, подлых головорезов, тем более она не может творить благие дела, имея такого главу. Конец вам.
Сообщение отредактировал alpha - 09.06.09 - 22:01