Рассказ №3(автор -
Quizi)
Имперская кираса.Глава I. Воспоминания.Мягкий лунный свет пробивался через отверстие в каменной стене пещеры. В такие одинокие, как эта, ночи Имперец лежал на гамаке, заложив руки за голову. В такие одинокие, как эта, ночи он вспоминал о тех славных днях, когда вместе со своим лучшим другом-Бретоном он бродил по пещерам, истребляя живущий там воровской сброд, спасал пленных, избавлял шахты от мора. Он помнил все детали своего последнего задания в качестве солдата Имперского Легиона, как будто это было только вчера. Хотя с того дня прошло уже больше десяти лет…
- Что думаешь, Льюис? Это хороший день, чтобы наполнить карманы парочкой сотен септимов? – спросил Алан в своей привычной шутливой манере, закрывая за собой дверь в пещеру.
- Если мы расправимся с этим бездушным злодеем, то повышение в звании – меньшее, чего мы заслужим. Видеть мертвым этого бандита хочет, по крайней мере, половина доброжелательных торговцев Гнисиса. Я слышал, что кто-то из родственников самого Дариуса пострадал от рук этого негодяя.
Низкие своды мрачной пещеры еле освещались настенными факелами, встречающимися тем реже, чем глубже друзья продвигались внутрь. Попутные встречи с бандитами-одиночками не создавали больших препятствий для легионеров: Алан был прекрасно обучен владению длинными и короткими клинками, а чародей Льюис знал множество заклинаний, боевых и защитных, что обеспечивало друзьям значительное преимущество в битвах. Истребляя на своем пути отдельных бандитов, они добрались, наконец, до деревянной двери, ведущей, в сердце пещеры, где и ожидалось самое сильное сопротивление.
- Видишь это? – Льюис указал на дверь, края которой еле светились зеленоватым, - на нее наложено отравляющее заклятие. Ничто не скроется от опытного взгляда мага. - Сказав это, Бретон прочитал заклинание, снимающее все негативные чары. Следующее заклинание отперло дверной замок.
- Кто знает, что ожидает нас там, - сказал Алан, после чего достал бутыль с ярко-фиолетовой жидкостью и допил остаток эликсира. Это зелье часто берут в дорогу воины, чтобы в ситуациях, подобных этой, укрепить силу и выносливость, необходимые каждому уважающему себя легионеру.
Не размышляя долго, они распахнули дверь.
В центре каменной пещеры, стены которой образовывали полукруг, горел большой костер, вокруг которого расположились трое бандитов. Даже яркости костра не хватило, чтобы полностью осветить уходящий во мрак каменный потолок. Друзьям повезло – они застали бандитов пьющими - по-видимому, за свое последнее успешное ограбление. Выставив перед собой меч, Алан устремился на ближайшего врага. Льюис, не мешкая, сосредоточился на каком-то сильном заклинании – пространство вокруг него начало искриться и трещать. Главаря шайки было трудно не отличить: почти все тело Нордлинга защищала изысканная костяная броня, и только ноги и предплечья покрывали щитки из кожи нетча. Также внимание привлекал массивный топор, рукоять которого главарь сомкнул двумя руками. На оружие были наложены неизвестные чары.
Первым пал бандит, держащий в руке бутылку с мацтом. Пронзенный длинным мечом Имперца, он так и не сообразил, что происходит. «В сторону!» - услышал Алан позади себя, и, не задавая лишних вопросов, прильнул к стене. В следующую секунду пещеру пересек ледяной сгусток, потрескивающий и роняющий в полете снежные осколки. Сгусток разорвался как раз между бандитами и полыхающим пламенем, которое с шипением начало тухнуть, испуская вверх клубы густого дыма, и вскоре погасло совсем. Уже успевший вынуть оружие Орк был отброшен к стене, после чего упал на землю и превратился в ледяную глыбу. Заклинание оказалось настолько сильным, что пол в области разрыва стал похож на замерзшее озерце. По-иному обстояло дело с главарем. Он стоял невредимым на том же самом месте. Его ход был следующим, однако, вместо того чтобы броситься на стоящего неподалеку Имперца, Нордлинг ударил топором о стену, как будто хотел прорубить там проход. Все произошло слишком быстро. Через миг откуда-то сверху появилось большое бревно и ударило Льюиса в плечо, отшвырнув к стене. Маг ударился головой о каменную твердь, упал на пол и остался лежать без сознания. Алан, растерявшись, хотел было подбежать к упавшему другу, но, спохватившись и повернувшись к своему врагу, приготовился расквитаться с ним. Однако слишком долго он обдумывал следующее действие. В несколько шагов громила пересек пространство, отделяющее его от Имперца, и полоснул того топором в области груди. От удара на имперской кирасе Алана появились огненные языки – действие чар, наложенных на топор. Имперец отпрянул назад, но удержался на ногах. Нордлинг уже был готов нанести следующий удар сверху, когда его противник извернулся и нанес удар в бок. Топор просвистел в воздухе, так и не попав в цель. Резкий разворот, и топор пролетел в нескольких дюймах от лица Алана. Далее последовала серия точных ударов, раскромсавших верхний слой костяного доспеха. Ответная атака громилы была неожиданной. Получив удар ногой в живот, Имперец свалился на землю, упершись спиной о торчащий из земли сталагмит. И вот главарь занес оружие за спину, чтобы нанести свой последний удар, нацеленный прямо в голову. Тут Алан выхватил кинжал, висевший у него на поясе, и вонзил в ногу главаря как раз в то место, где доспех не мог защитить своего носителя. Нордлинг съежился, наклонившись в сторону торчащего из ноги кинжала. Удара топором не последовало. Собрав все силы, Победитель Имперского Легиона нанес сокрушительный удар, пробивший костяной доспех и пронзивший тело главаря бандитов. Исход сражения был определен. Нордлинг выронил из рук свой зачарованный топор и, секунду погодя, сам упал на землю. Из пробоины в его доспехе струилась кровь. Алан закрыл глаза. Дав себе отдышаться несколько секунд, он встал и подбежал к телу своего друга, лежащего на холодном каменном полу и не подающего признаков жизни.
Льюис выжил. Когда битва была окончена, Алан взял на руки тело своего товарища и вынес из пещеры. Не без помощи Эликсира Воина - того самого напитка, сыгравшего важную роль в сражении с бандитами, - Алан дотащил бездыханное тело до ближайшего храма.
В тот день каждый из них был посвящен в Рыцаря Имперского Легиона – звание, удостоиться которого могут только самые верные и усидчивые воины. Денег, которые новоиспеченные Рыцари получили за успешное выполнение последнего задания, было достаточно, чтобы закатить настоящую вакханалию.
В следующий вечер устроили празднование. Было приглашено много друзей – собратьев по Легиону, а также музыканты, фокусники и затейники. За одним из столов сидел Льюис, все еще носящий повязку на голове – целители настояли на том, чтобы тот не снимал ее в течение еще двух дней.
Обдумывая свой тост, Льюис вспомнил об их с Аланом рейде в пещеру бандитов, поэтому встал и громко произнес: «За Алана! За отважного Рыцаря, спасшего жизнь своему собрату!».
- За Алана! – поддержали остальные.
На самом видном месте в праздничном зале красовалась имперская кираса Алана – как напоминание об избавлении Гнисиса от злодея-Нордлинга. На доспехе можно было отличить длинную серую полосу – след от удара зачарованного топора главаря банды.
Как известно, в Легион принимались все, вне зависимости от расы, цвета кожи и количества шерсти на теле. Начать свою карьеру в качестве солдата Имперского Легиона мог всякий, кто пройдет вступительные испытания. Вместе с Аланом в Легион вступал Лесной Эльф. Как выяснилось позже, он имел недостаточно хорошие физические данные и не обладал теми знаниями владения оружием, которые требовались каждому Легионеру. Все что он умел – это метко стрелять и красиво говорить, за счет чего и выудил себе место в Легионе. Он не прошел даже самого первого испытания - выносливости, которое проходило 90% желающих поступить в ряды Имперского Легиона. Упросив капитана попробовать себя в испытании силы, Элгнир – так его звали – встретился с будущим сослуживцем. Это испытание представляло собой соревнование. Новобранцы должны были участвовать в поединке друг с другом. Разрешалось выбрать древковое оружие, дробящее оружие или клинок. Бойцов облачали в тяжелые доспехи, на голову одевался шлем. Это было и является необходимым атрибутом для Рекрута, так как тяжелые доспехи - основная униформа солдата Легиона. Победившего в поединке – а это значит, того, кто повалил противника на лопатки, - зачисляли в ряды. Если победитель не выявлялся до звона гонга, то его выбирали судьи, исходя из техники и количества удачно нанесенных ударов. Элгнир недолюбливал Имперцев, которых, к слову, в числе новобранцев было подавляющее большинство. Выбирая себе соперника, Босмер приметил воина имперских кровей, не представляющегося, на вид, таким уж опасным противником. «Эй, Имперец! Не хочешь сразиться со мной?» – Эльф не думал в этот момент об уважении, с которым подобает относиться к сопернику. Найдя в арсенале копье – самое длинное, что было - Элгнир продолжал: «Владеешь мечом? А как ты думаешь, сколько ударов копьем достаточно, чтобы свалить обладателя этого меча наземь?». «Гораздо больше, чем ударов этого меча по шлему, который защищает голову маленького Лесного Эльфа, - с иронией проговорил Имперец и улыбнулся, - если ты готов, то мы можем попробовать». «Если ТЫ готов, то можем попробовать» - Эльф был уверен, что одолеет своего противника, такого невзрачного с виду, - еще до гонга, оповещающего об окончании поединка.
Дождавшись своей очереди, новобранцы вышли на площадку. Держа в правой руке короткий имперский меч, Имперец спокойным взглядом изучал своего соперника. Эльф же был похож на ощетинившегося ежа. Выкинув копье вперед, он был готов с первым же ударом в гонг накинуться на противника, что и произошло в следующую секунду. Отклонившись в сторону, Имперец удачно парировал этот удар. После третьего неудачного выпада обладатель меча одной рукой схватил направленное в него копье, а другой ударил рукоятью в шлем соперника. Ошеломленный Эльф упал навзничь, и, не в силах подняться под тяжестью доспехов, уступил победу Имперцу. Награжденный бурей аплодисментов, он помог Эльфу подняться. Из толпы послышались восхищенные возгласы:
- У этого парня отличная техника!
- Это самый короткий бой из всех, что нам довелось увидеть!
- Эй, кто пустил сюда пьяного Эльфа?
Имперец подошел к капитану.
- Вы хорошо двигаетесь в тяжелых доспехах, новобранец. Как ваше имя?
- Алан, сэр.
- Поздравляю, Алан. Теперь вы Рекрут Имперского Легиона. Снимайте доспехи и отправляйтесь в комнату для новоприбывших. Там вам дадут все необходимое.
- Благодарю вас, сэр.
Снимая с себя тяжелый доспех, Элгнир провожал своего победителя глазами: «Алан… ну мы еще посмотрим».
Так тянулись годы. За пять лет службы в Легионе Элгнир не поднялся рангом выше Воина, в отличие от Алана, получающего повышение за повышением.
Пока празднование было в самом разгаре, Элгнир сидел в казарме, обдумывая свое дело. Вступление Алана в касту Рыцарей было последней каплей в чаше зависти молодого Эльфа. Выкрав гравированный меч из спальни генерала Дариуса, он направился прямо на пиршество.
Элгнир не первый раз вламывался в дом Алана. В прошлый раз, прокравшись в спальню, он подложил ему зачарованный амулет, украденный из прилавка, в котором работала жена генерала. Это окончилось для Имперца строгим выговором и запретом на использование зачарованных вещей в течение трех полных лун. «Подумать только, как давно это было» - сказал Лесной Эльф, затем взломал отмычкой замок на двери, ведущей на задний двор, и тихонько прокрался внутрь. Оказавшись в покоях Алана, Эльф осмотрелся. Элгнир уже знал расположение всех вещей в комнате. Иногда он присваивал некоторые из этих вещей себе – в основном это были всякие блестящие штуковины, но самое дерзкое ограбление закончилось приобретением ценного кинжала, зачарованного на высасывание магической энергии из врагов. Поводом для такого грабежа послужил подслушанный Эльфом разговор Алана с его лучшим другом.
- Льюис, смотри, что у меня есть. - Алан протянул магу кинжал, - нашел на теле бандита, убитого по пути в Альд Велоти. Что скажешь?
- С виду обычный кинжал… хотя постой. Этот красноватый отсвет. Кажется, оружие зачаровано на повреждение здоровья жертвы. Я прав?
- Почти. Этот клинок отнимает у врага магическую энергию при каждом удачном попадании.
- О Вивек! Держи его от меня подальше. И смотри, чтобы он не попал в чужие руки. Если однажды я встречу бандита, который заколет меня этим обычным с виду кинжалом – ты знаешь, кого я буду винить в своей смерти.
- Я нацарапал на рукояти первую букву своего имени. Даже если он окажется в ящике с точно такими кинжалами, я смогу отличить его.
Ища глазами подходящее место, Элгнир подошел к шкафу с одеждой. Засунув туда украденный меч генерала, он надежно укрыл его вещами.
Снизу доносились гоготания и звуки лютни. Эльф вышел тем же путем, что и вошел, осторожно закрыв и заперев на замок дверь. «Рыцарь… Ха! Это твое последнее пиршество в качестве солдата Имперского Легиона, Имперец. Пусть ты хороший Рыцарь, но не такой искушенный, как я - вор» - сказав это, Эльф скрылся под покровом ночи.
К несчастью для Алана, план Элгнира сработал как надо. На следующий день обнаружилась пропажа, и был поднят на голову весь Форт. После нескольких часов бесполезных поисков, Дариус вернулся к себе в спальню. Генерал соображал недолго - покушения на его имущество совершались не раз. Он знал, где искать пропажу.
- Охранник!
- Да, сэр?
- Найдите Рыцаря Алана, и возьмите с собой еще несколько стражников. Обыщите его дом.
Пропажу обнаружили, после чего карьерному росту Алана пришел конец, как и его служению в Имперском Легионе. «За многочисленные кражи у своих собратьев, лжесвидетельство, неоднократные попытки обокрасть главнокомандующего и, как следствие, за нарушение имперских законов и преступления против Императора и его народа», Алан был изгнан из Имперского Легиона. Его дом был отдан храму, а все дружественные нити, когда-либо связывающие его со своими бывшими сослуживцами, разорваны. Алану было запрещено разговаривать со всеми, с кем он когда-либо служил в Форте Легиона Мертвой Головы. Только Льюис все еще верил в невиновность своего лучшего друга. Пытаясь вычислить настоящего виновника, он не добился успеха. Слишком чисто работал этот воришка. Да и при своем служении Алан поддерживал хорошие отношения со всеми легионерами, и подозревать было просто некого.
«...Нет, сэр! Не выгоняйте меня! … Он не виновен, сэр! Я знаю его с детства … Я верно служил вам! … За преступления против Императора и его народа…»
Алан вздрогнул и проснулся. Нет, ничего не изменилось. Все тот же полумрак, царящий вокруг, свет от луны, пробивающийся через отверстие в стене пещеры, тот же старый сундук, стоящий в углу… «Задремал…» - произнес Имперец. Он слез с гамака и сделал несколько шагов. Опустившись на колени, Алан открыл сундук, вынул оттуда потертую имперскую кирасу и подставил ее под струящийся лунный свет. Он медленно провел ладонью по вытянутой полосе, диагонально пересекающей доспех, пепельно-серой от примененных к ней когда-то огненных чар. Подержав еще полминуты, он опустил кирасу на дно сундука и закрыл его.
Свои постимперские годы бывший легионер жил мыслями о восстановлении справедливости, так и не свершившейся десятки лет назад. И только желание еще раз повидаться со своим старым бретонским другом было сильнее жажды мести, которая скрывалась под личиной справедливости. С этими мыслями он вернулся на свое ложе. По привычке закинув руки за голову, Имперец закрыл глаза. Через минуту можно было услышать мерное дыхание старого воина, погрузившегося в глубокий и спокойный сон.
Глава II. Северная дорога.Пещера разбойников находилась недалеко от Северной дороги, которая представляла собой важный торговый маршрут между Гнисисом и другими городами, расположенными на западных и южных окраинах Вварденфелла. Для охраны своих караванов торговцы часто пользовались помощью легионеров – из Форта Дариус, если караван шел из Гнисиса, или из Форта Легиона Пестрой Бабочки, если приходилось везти караван на север. Еще не до конца растеряв свою честность и справедливость, во время разбоев Алан брал четвертую часть награбленного, и никогда не убивал солдат Имперского Легиона, нанятых для охраны. Иногда даже он позволял себе вступать в диалоги, интересуясь у легионеров, хорошим ли оружием обеспечивают солдат, как их кормят или не отменили ли еще вступительные испытания при поступлении на службу. Вот один из таких разговоров:
- Ты можешь не бояться, если не собираешься предпринять против меня что-нибудь, - главарь стоял в нескольких шагах от молодого парня в кирасе имперского легиона, которого сотрясала дрожь.
- Нет, я ничего не собирался делать, сэр, - из трясущейся руки молодого воина выпал короткий имперский меч. Недолго посмотрев на упавшее оружие, Алан сделал несколько размеренных шагов вперед, затем нагнулся и поднял оружие. Подержав клинок и повертев его в руке, он невольно вспомнил вступительные испытания в Легионе и свой первый поединок.
- Тяжело тебе далось вступление в Имперский Легион? Расскажи о своем поединке новобранцев. С каким оружием ты выступал? – главарь проявлял искреннее любопытство.
- Я взял меч, сэр. Мой противник был Хаджитом. Он был вооружен длинной пикой.
- И какую тактику ты использовал, чтобы одолеть такого опасного противника?
- Я плохо помню тот поединок, сэр, потому что очень волновался. Но, кажется, я наступил Хаджиту на хвост.
- Ха-ха-ха! – не скрыв своего изумления, главарь рассмеялся, – надо будет вспомнить это, когда повстречаю караван, охраняемый Хаджитами.
Засунув руку в свою кожанку, Алан вынул из внутреннего кармана бутыль с ярко-фиолетовой жидкостью.
- Вот, возьми, - он протянул молодому солдату Эликсир Воина, - это зелье делает тебя сильным и выносливым на достаточно длительный срок. Однажды оно спасло жизнь мне и моему другу, когда мы выполняли задание в пещере, будучи Победителями Имперского Легиона.
Парень хотел было спросить что-то у старого воина, но тот подал жест своей команде. Пока разбойники удалялись, чтобы скрыться за ближайшим холмом, молодой легионер провожал глазами бывшего Победителя Имперского Легиона, потом опустил глаза на бутыль с эликсиром, которую все еще сжимал в руке.
Не изменяя своему режиму, Алан поднялся, как только рассвело. Встав с лежака и сделав несколько разминочных упражнений, он взял дротик и приступил к своей ежедневной тренировке меткости: грабя торговцев, приходилось часто действовать на расстоянии.
Шайка Алана состояла, включая самого главаря, из пяти человек. Зетос, Имперец, его правая рука, хорошо обращался с мечом и щитом. Орвил, Данмер, искусно владел двумя клинками. Босмер Араннир был незаменимым помощником во взломе замков, а Редгард Йорк знал толк в ремонте снаряжения и оружия.
- Господин, путники на Северной дороге, – в дверях стоял Зетос.
- Хорошо, собери команду, – сказав это, Алан запустил очередной дротик в чучело и начал торопливо собираться.
Когда все собрались, главарь скомандовал выдвигаться. Заперев дверь пещеры на замок, разбойники отправились прямиком к Северной дороге.
- С ними какой-то легионер в изысканном доспехе. Такие носят только высшие чины Имперского Легиона, - оповестил Йорк.
- Видимо, они везут что-то чрезвычайно ценное, раз Форт Дариус отправляет в охрану таких хороших солдат. Это должно быть интересно, - вступил в разговор Зетос.
Караван состоял из двух плотно нагруженных гуаров. Охрана включала трех легионеров и одного случайного авантюриста, решившегося наняться защищать караван. Во главе солдат шел человек невысокого роста, облаченный в хороший доспех из имперского темплара. На поясе у него висел меч, а в руке он сжимал щит.
- Это Рыцарь, - Алан прекрасно помнил доспехи, которые выдали ему вместе с присвоением звания Странствующего Рыцаря, и которые он так и не успел примерить. – Орвил, иди вперед. Йорк, Араннир, обойдите караван с левой стороны.
Охрана весело о чем-то разговаривала. Караван двигался вперед, пока на дороге не появился Темный Эльф, сжимая по клинку в каждой руке. Рыцарь вышел вперед.
- Убирайся с дороги!
Орвил стоял на том же месте, как будто ничего не слышал.
- Убирайся с дороги или мои люди сами уберут тебя!
- Сэр, - один из солдат позвал своего капитана, после чего указал взглядом в сторону холма – туда, где уже стоял Алан, сжимавший в руке длинный меч.
- Это засада! – голос главаря заставил караванщика и охрану повернуть в его сторону головы.
- Если вы не будете сопротивляться, то мы возьмем только четвертую часть, - с другой стороны дороги зазвучал голос Йорка.
- Сопротивление – и мы возьмем все! – из-за холма появился Зетос и встал рядом со своим господином.
- Засада? Ха-ха! Я – Рыцарь Имперского Легиона, и прямо сейчас вы поплатитесь за свою дерзость. Ребята, взять их!
Двое легионеров вооружились стальными луками и начали готовиться к стрельбе. Рыцарь вынул из ножен меч, а авантюрист снял с пояса стальную булаву. Разбойники ринулись в атаку.
Легионер-лучник нацелил лук в сторону главаря и сделал выстрел. Стрела угодила в щит, прикрывший тело Алана. Это был щит Зетоса. Выстрел второго легионера нашел свою цель – пущенная в Зетоса, стрела ранила его в правую руку. Тем временем, к каравану уже подбежал Йорк и накинулся на воина с булавой. Босмер снял со спины лук и натянул тетиву, прицелившись в рыцаря. Орвил был готов кинуться в гущу боя, но дорогу ему преградил караванщик, который успел достать из полы своей накидки меч. Дорогу наполнили звуки скрещивающихся мечей, пронизывающих воздух стрел и боевые крики сражающихся. В воздух взвилась дорожная пыль. Рыцарь прикрылся щитом, и стрела Араннира отлетела в сторону, даже не оставив царапины. Тем временем вооруженные стрелковым оружием легионеры переключились на ближний бой и вынули из ножен мечи. Зетос, неспособный в полную силу работать правой рукой, в которой сжимал меч, действовал в основном щитом. Его противник оказался не из робкого десятка, и уже на второй минуте поединка повалил Зетоса не землю. Разобравшись со своим противником, Алан побежал на помощь. Хорошим взмахом меча он выбил оружие из руки солдата, а вторым сильным ударом в голову вывел его из равновесия. На другой стороне дороги наблюдалась следующая картина: маленький человек, вооруженный длинным луком, убегал от тяжеловооруженного Рыцаря, из плеча которого торчала стрела. «Пора заканчивать это сражение» - подумал Алан. Взяв камень, лежавший под ногой, он запустил его в бегущего рыцаря, и тот угодил ему точно в шлем. Тренировки меткости не пропали даром. Воин остановился, обернулся, и, увидев готового драться Имперца, ринулся в атаку.
Силы оказались неравными. Легионер в тяжелом доспехе со щитом и мечом против разбойника в легком кожаном доспехе и сапогах из дубленой кожи нетча. Алан превосходил своего противника в обращении с мечом, но щит, который держал в руке рыцарь, пролетал все чаще и чаще над его головой. В итоге Алан оступился, и удар щитом в голову выбил его из колеи. Следующим движением воин ранил Алана в бок, а последующий после этого выпад пробил кожаный панцирь. Меч на несколько сантиметров вонзился в тело Алана. Если бы в бой не вмешался подоспевший Орвил, то следующий удар рыцаря был бы смертельным. Данмер совершил серию быстрых и четких ударов, после чего рыцарь, не успевший переключить внимание на нового соперника, лишился своего оружия. Меч упал на землю. Через несколько секунд рыцарь уже сидел на земле, и в него было направлено несколько мечей – команда была тут как тут. Босмер, улыбаясь, нацелил на негодяя свой лук. Зетос помог Алану подняться.
- Забирайте все, - сказал главарь, держась рукой за раненый живот.
Команда вернулась в пещеру. Пока Алан залечивал свои раны, допивая зелье исцеления, разбойники радовались своему успеху.
- Смотри, что у меня есть! Ха-ха! – Босмер тряс в руке амулет с дорогим камнем.
- Эй, это мое! Я его снял! – Зетос со смехом отнимал у Данмера меч, принадлежавший рыцарю.
Тем временем Йорк разглядывал что-то.
- Хм, это отличная работа. И, похоже, на нем есть чары. Орвил, что скажешь? – Редгард протянул подошедшему Данмеру кинжал. - Это было на поясе нашего достопочтенного Босмера, называющего себя рыцарем. Кажется, он его очень ценил – упрямился и не хотел отдавать.
- Этот кинжал зачарован. Красноватый отблеск идет по контуру, - осмотрел оружие Данмер.
- Орвил, дай мне посмотреть, - Алан уже давно обратил внимание на клинок. Редгард отдал кинжал.
Алан медленно провел пальцем по лезвию, разглядывая клинок с обеих сторон. Он вспоминал что-то.
- Да, точно. Такие чары имеют разрушающее действие. Они или отнимают у врага его жизненную силу при ранении, либо высасывают магическую энергию, - Темный Эльф немного разбирался в разрушающих заклятиях.
Алан узнал это оружие. Да, это был тот самый клинок, который он нашел когда-то, еще являясь членом Имперского Легиона. Кинжал, призванный высасывать магическую энергию.
Алан убрал руку с рукояти. На стальной поверхности, запятнанной кровью и все еще грязной от дорожной пыли, виднелась выцарапанная много лет назад, еле заметная буква «А».
Глава III. Рыцарь и вор.Алан не сказал команде о том, что знает. Всю последующую ночь он не смыкал глаз, думая о предстоящем событии. Одна рука была заложена за голову. Другая сжимала зачарованный кинжал.
«Это свершится сегодня» - сказав это, Алан слез с гамака и встал на холодный пол. Он взял все, что может пригодиться для такого дела: отмычки, пара щупов, зелье невидимости, которое они ухватили в своем последнем набеге. Накинул на себя мантию. Свой старый кинжал он заменил новым – зачарованным. Алан вышел из комнаты. В разных концах просторной пещеры на лежаках расположилась его команда. Осторожно обойдя каждого, он подошел к деревянной двери – выходу из пещеры, открыл ее и оказался на свежем воздухе.
После нескольких часов ходьбы Алан дал своим ногам отдохнуть. Вдали виднелись огни факелов – маленькие красные точки, передвигающиеся во мраке ночи. Патрульные. Передохнув, он продолжил свой путь. Форт Легиона Мертвой Головы приближался.
У главной арки стояло двое патрульных. Каждый имел при себе факел. Алан достал зелье невидимости. Откупорив пробку, он вылил половину содержимого себе внутрь. Став невидимым в следующую секунду, он осторожно прошел мимо патруля. Пятнадцати секунд действия зелья хватило, чтобы быстро проскочить мимо стражи и добраться до невысокого дома. На входе висела вывеска, указывающая хозяина дома: «Элгнир». Имперец достал отмычку. После нескольких ловких движений пальцев замок был вскрыт. Проникнув в дом, Алан тихонько закрыл дверь.
В этот день у рыцаря не было караула, поэтому Алан застал его в этой же комнате – спящим. Доспехи Элгнира лежали в ящике, стоящем рядом с кроватью. Проникающий в окно лунный свет заставил Эльфа перевернуться на другой бок, а потом и вовсе открыть глаза. Открытые ставни окна наводили на неприятные мысли. Обратив свой взор в центр комнаты, Эльф заметил контуры человека, стоящего в тени. В темноте обнаружилось движение, и на свет показалось лезвие кинжала, а потом и сам незнакомец вышел на освещенную площадку.
- К-кто ты? – голос Элгнира дрожал.
- Позови стражу, и никогда не узнаешь имя своего убийцы. Ты же хочешь узнать, от чьей руки примешь свою смерть? – сказав это, Имперец снял капюшон.
Лесной Эльф с минуту разглядывал незнакомца. Морщины на лице и посидевшие волосы не давали Элгниру распознать своего старого сослуживца. Внезапно лицо Эльфа исказило удивление, вскоре сменившееся ужасом.
- Ты…?
- Когда я получил звание Агента, ты подсунул в мой сундук амулет, который украл до этого у жены генерала Дариуса. Тогда я не придал этому значения. Когда мне дали звание Странствующего Рыцаря, ты подложил в мой шкаф украденный из комнаты генерала меч. После моего успешно выполненного задания в Альд Велоти ты проник в мой дом и украл зачарованный кинжал, который я раздобыл. Но ты не проверил, верно? Я выцарапал на нем это, - он показал Эльфу рукоять, - чтобы в случае утраты я мог распознать свое оружие.
Удар был быстрым и бесшумным. Рука Элгнира свисла с постели, на пол упали несколько капель крови. Из груди Эльфа торчал кинжал, и в комнатной темноте отчетливо можно было различить, как его края светятся красноватым. Перед тем как уйти, Алан снял с пальца Эльфа вычурное кольцо с изумрудом – в память о свершившемся правосудии.
Имперец покинул дом. Чтобы миновать стражу, охраняющую каменную арку, он допил остатки зелья невидимости. Через несколько минут развевающиеся полы мантии промелькнули близлежащим холмом.
В эту ночь повторилось то, что было десятки лет назад. Рыцарь и вор встретились снова, но только поменялись ролями.
Глава IV. Заключение.На следующий день событие облетело весь Гнисис. Было приказано усилить посты в ночное время суток. А пока люди судачили и строили свои догадки насчет личности убийцы, в Форте Дариус велась беседа о предпринимаемых действиях по ликвидации возможного убийцы.
- Ты уверен в этом? – слова принадлежали генералу Дариусу.
- Да, сэр. Этот кинжал принадлежал Элгниру. Солдаты, попавшие врасплох при выполнении последнего задания, утверждают, что разбойники появились из ниоткуда. Но караванщик рассказал, что видел, как за несколько минут до ограбления откуда-то с запада двигалась группа людей. Мы думаем, у них там своя пещера.
- Да, все сходится. Убийца должен быть одним из шайки. Скорее всего, это их главарь. Нужно иметь большой опыт, чтобы пройти незамеченным мимо охраны и также незаметно совершить убийство высшего имперского чиновника. Где это произошло?
- На Северной дороге, сэр.
- Хорошо. Приготовьте все необходимое.
Мягкий лунный свет лился на каменный пол пещеры. Была ночь, и в пещере было ни звука. На гамаке лежал Имперец, закинув руки за голову.
Внезапно за дверью послышался шум, похожий на взрыв. Громкие крики наполнили своды пещеры. Алан распахнул глаза. Что-то изменилось, и на этот раз это был не сон.
- Господин! Ры… - за дверью послышался крик, который перешел в предсмертный вопль. Кажется, он принадлежал Зетосу. – Рыцари… выдохнул он.
Алан вскочил на ноги и выхватил свой меч. Из пещеры доносился шум битвы и звук стали, бьющейся о камень.
Умри! – яростный вопль принадлежал Орвилу.
Алан помчался к выходу. Когда он взялся на ручку, чтобы открыть дверь, внезапный удар отшвырнул его и бросил на холодный пол пещеры. Дверь вылетела и упала рядом. В неосвещенном проеме вырисовалась фигура человека, облаченного в рыцарский доспех. Он увидел лежащего перед ним противника и приготовился к атаке. Алан быстро поднял меч, но так и не смог встать: когда пространство вокруг мага начало трещать, свет от заклинания осветил его лицо. Перед тем, как ледяная сфера настигла свою жертву, Алан успел узнать лицо своего друга. Сине-голубой сгусток, бросая в воздухе ледяные осколки, нашел свою цель.
- Обыщите всех, - посреди множества мертвых тел стоял командир отряда, - если найдете кольцо, сообщите. Командир осмотрелся, затем увидел дверной проем и направился к нему. Попав в комнату, он застал своего капитана на полу, склонившимся над мертвым телом.
- Сэр Льюис? – тихо произнес командир.
Рядом с телом лежало маленькое колечко с зеленым камнем. В руке у рыцаря была кираса. Приподняв доспех, он подставил его под поток лунного света, струившегося из проема в стене, а затем медленно провел рукой по длинной пепельно-серой линии, пересекающей кирасу.
Ничего не понимая, командир медленно подошел к телу. На полу лежал человек, покрытый инеем. На его морщинистое лицо, на котором застыла улыбка, капали, за миг до приземления превращаясь в маленькие льдинки, слезы склонившегося над ним рыцаря.
________________________________________________________________________________
Рассказ №4(автор -
____)
Фреска «Подле алтаря находится Пепельная Маска Вивека.
В Огненные Дни, когда Дагот Ур впервые пробрался
обратно внутрь Красной Горы и пробудил ее,
Вивек повел сюда беженцев, изгнанных пламенем и лихом.
Изможденные, они остановились здесь на привал.
Когда Вивек проснулся, то обнаружил, что и его,
и его спутников покрыл толстый слой серого пепла.
Они превратились в неподвижные изваяния, не способные
освободиться, и сердце Вивека исполнилось отчаяния.
Но его слезы размягчили пепельный панцирь,
Вивек высвободился, сорвал пепельную коросту
со своих едва живых спутников, вдохнул жизнь в их легкие
и исцелил от недуга. В том и заключается героизм Вивека
– его нежное сердце дало силы там, где не помогла его мощь».
«Путь паломника».
***
Промеж трактиром и казармами сновали орки. Промозглый закат лизал их зеленую кожу огненными языками.
Бетмерский форт на восточной дороге громоздился уродливым коробом. Круглый бок велотийской башни, где засел нечестивый волшебник, выступал из утеса у западных врат.
Гнисис похож на продажную девку, сказал себе Лалансур Хлас, адепт Трибунала. Гнисис похож на продажную девку, что ублажает сразу двоих.
Он на нетвердых после длительной качки ногах сошел с мостка караванного порта. Ветер приподнимал широкий накладной воротник мантии, стараясь забросить Хласу на голову желтую кисть, утяжелявшую треугольный ворот сзади. Шея адепта от холода была покрыта пупырышками.
Впереди возвышался над городскими постройками купол тяжеловесного Храма. Крепкий, как вера, подобно прочим храмам острова он братски походил на альд’рунский. Но, в отличие от последнего, прочные стены его – о, что за позор – были облеплены лотками и тентами торговцев. Так мухи облепляют падаль. Так рыбы-убийцы сбиваются возле пловца, потерявшего силы. Пристанище святыни, святилище Маски, как над тобой надругались… в какие лохмотья одели тебя…
Глаз искал отрады взору и не находил. Жалкие хижины фермеров. Мускспунджи. Ржавые тележки. Мусковые лопаты. Дальше к северу – слепые пещерные норы шахтеров, почти неотличимых от подопечных им квам. Древнее здание Велотов, отданное солдатне. Трактир – укрывище воров и торгашей.
Убожество. Какое убожество, сказал себе Хлас. Деревня. Скотный двор. Вертеп еретиков.
Гнев и обида опаляли сердце. Он двинулся вперед, на ходу привычно сковывая его семью обручами, крепкими, как эбонит, и благодаря за каждый из них того, кто их даровал.
Честь.
Отвага.
Справедливость.
Учтивость.
Гордость.
Великодушие…
Хлас понял, что идет не глядя, лишь наскочив на встречного. Склянки с зельем исцеления обычных недугов, купленные в Высоком Соборе, в двух шагах от опустевшего дворца бога, жалобно звякнули в мешке.
– Пррроходите! – Зеленая рожа в полнеба, клыки, кольчужная кираса.
– Простите, офицер… – Хлас попытался запахнуться в воротник и, отерев с татуировки на лице брызги орочей слюны, поспешил дальше, шепча: «Благодарю за твое смирение тебя… не буду важничать… но знать место мое в большем мире и благодарить за него».
Прямо во внутреннем дворе храма расположился очередной торговец. Альмсиви, он хотя бы не был н’вахом.
***
Я знаю, что храм повторяет структуру Вселенной. Ее краса и стройность, проникновенная гармония ее частей сохранены и явлены в его архитектуре предельно ясно. Они даны в размере, который может быть охвачен взглядом данмера, и в символах, возможных для постижения.
У каждой части храма свое время, и каждой соответствует своя степень интимности и святости.
Нижняя камера храма, просторная и уходящая глубоко под землю, лишена всякой обстановки за исключением молитвенных скамеечек возле костей. Это хоромы старейших из духов наших предков – даэдра, а также других сильных предков. Здесь как нигде ощущается близость Забвения и связь незримого и зримого. Эта Дверь Ожидания, конечно же, досталась нам от веры прародителей и представляет почитаемое Прошлое. Так Новый Храм кланяется Старому, Триумвират – Предтечам, подтверждая свою причастность и преемственность. Следует также сказать: это место опасно. Мы помним, что старейшие из предков неуправляемы и странны разумом, и мы не доверяем им и сдерживаем их по милости Альмсиви.
Говорят, предкам нравится, когда за их чертогами присматривает женщина. Но это, вернее всего, суеверие – древняя память о барабанах шаманок, говорящих с духами, качая грудями, закусив свои просоленные косы в дыму курений. В храме, где я получил посвящение, за нижней камерой смотрел мужчина, Метал Серан, мистик и лучший из призывателей.
Средняя часть храма, доступная даже мирянам – та, где находятся странноприимные кельи, спальни священников, склад и молельня – есть суета Настоящего. Она символизирует земную жизнь – мир между да и нет, рождением и смертью. Связуя две другие части храма, низ и верх, она, несомненно, служит меж ними мостом. И, зримый компромисс, в молельне Двери Духов двояки – рядом с костями стоят триолиты, обычно кого-то из младших святых. В кость превратимся мы все, но образы святых напоминают, что дух может возвыситься уже при жизни. Святые подают разумному пример ее правильного устроения.
Вместе с фундаментом, или, как говорят телваннийцы, корнями, средняя часть составляет опору для верха. Любой желающий, включая чужеземцев, может приносить в молельне жертвы и получать благословения.
И, наконец, верх храма, крытый куполом, круглым, как само небо, высоко вознесенный, есть третье время – Вечность. Эта сакральная камера принадлежит алтарю Трибунала и главным святыням.
Достаточно сказано для вчерашнего неофита.
Лалансур Хлас обходил Храм Гнисиса в должном порядке, из середины вниз и снизу наверх, соединяя собою три времени. Лалансур Хлас озирал Храм, как озирают три царства душИ.
В центре, под куполом, на перекрестье пандусов, возносящихся к поясу окон, из которых видны звезды, он принес по традиции жертву – одно из зелий, что привез с собой. И, второй раз в своей жизни, был удостоен лицезрения Пепельной Маски.
***
Мехра Дрора, управляющая Храма Гнисиса, хранительница Маски, застала новичка за созерцаньем фрески с пророком Велотом. Благочестиво сложенные руки, недвижность и горящий взор – решив не нарушать его сосредоточенность, жрица устроилась неподалеку и в мыслях вознесла короткую молитву покровителю искателей и пилигримов, ведущему кимеров в обетованную землю Ресдайна.
Час был ранний, и ординатор, охранявший «Маску для мирян», еще не занял пост, а немногочисленные братья – не встали на утреню. Поэтому адепты поговорили наедине.
– Три благословения, брат мой. Прошу простить, что не сумела встретить тебя вчера, как подобает.
– Угроза болезни в шахте. Мне рассказали. Я не в обиде, сестра.
– Как путешествие?
– Слава Альмсиви, по нынешним меркам было на диво спокойным.
– Однако наверняка потребовало мужества. Я вижу, ты благодарил Путеводителя.
Хлас склонил голову.
– Управляющий Тульс Вален сообщил, что ранг ты получил недавно.
– Верно.
– Он был твоим наставником в Альд’руне?
– Только в телесном развитии. Моим наставником в учении был сэра Метал Серан.
– И, став адептом, ты выбрал Гнисис, чтобы продолжить служение?
– Меня привела сюда мудрость мастера Валена.
– Вот как. На что же рассчитывал ты?
– Прости, но мне бы не хотелось говорить о суетных расчетах.
– Хм… Хлас, если память меня не подводит, весьма влиятельный редоранский род?
– С тех пор, как Архимастер Веним присоединился к предкам, мы мало вмешиваемся в политику.
– Но это не умаляет славы ваших воинов. Быть может, святой Неревар или Фелмс были ближе тебе, чем святые Ллотис и Рилмс, особо почитаемые здесь?
– Ты проницательна, сэра Дрора, и ты поймала меня. Что ж, будучи подростком, я мечтал – наверное, не слишком-то оригинальная мечта для редоранского юнца – мечтал слышать в своей голове голос Леди и следовать ее слову.
– То есть, карать врагов веры?
– Вершить справедливость.
– А. Возможно, что сэра Вален не без умысла выбрал для тебя алтарь Справедливости?
– Возможно. Адепту не следует судить об умыслах мастера.
– Тогда мне остается лишь порадоваться, что они привели сюда еще одного последователя… в тяжелое время для Храма.
– Тяжелое? Ты имеешь в виду эти слухи, сестра?
– Да. Если мое любопытство не станет причиной обиды…
– Нет. Все теперь об этом спрашивают, хотя и не всегда открыто.
– И что ты думаешь?
– Что это испытание. Что оно непосильно только для тех, кто верит в яйцо квама больше, чем в Яйцо-Гносис потому, что первое можно потрогать руками. Сказано: я не стану сомневаться в себе, в моем народе, в моих богах.
– Осуждаешь отрекшихся?
– Я… я скорблю о них вместе с тобой. Да простят их Альмсиви.
– Да простят. Благодарю тебя за груз, который ты доставил. Управляющий объяснил, для чего нужны зелья?
– Разве не для нужд Алтаря Маски?
– Нет. Связь с Киродиилом ненадежна в последнее время, и поставки оттуда задерживаются. Капеллан легиона Мертвой Головы обратился ко мне за помощью. Прошу, после утрени выдели время, чтоб отнести зелья в форт. Сможешь заодно осмотреться в окрестностях.
Учтивость.
Великодушие.
Смирение…
Мои обручи из эбонита.
***
«Пока что слишком индорил, чтоб быть хорошим адептом», – вспомнила Мехра Дрора.
Когда-то Тульс Вален, ее наставник, откликнулся так на просьбу своей ученицы о повышении в ранге. В часах с той поры пересыпалось много песка. Может ли быть, чтоб сейчас он проявил меньшую прозорливость, направляя к ней этого… слишком редоранского мальчика?
Письмо, полученное накануне его приезда, было кратким. «Вверяю тебе Лалансура Хласа, нового адепта. Пускай поучится».
Жрица вздохнула. Похоже, толкового зачарователя в причт не назначат и в этом году.
***
Так значит, осмотреть окрестности. Воспользоваться предложеньем сэры Дроры. Женщины с лицом, стертым, как чеканка на старом дрейке. Управляющей храма – как там сказал о ней клыкастый капеллан? – не сноба, хоть и из Дома Индорил. Что за сокрушительная рекомендация!
На обратном пути из форта адепт Хлас завернул к караванному порту.
Сходни его родного Альд’руна поднимались в вышину настолько, что видеть с них город можно было так, как, наверное, видят клиффрейсеры. Когда Хлас оглядывался на него в последний раз – тогда еще не зная, что действительно в последний – то весь он, великий, разумно устроенный, прекрасно укрепленный, казался оттуда поэмой в книге мироздания, сердцем которой был Скар.
С Гнисисом было не так. Платформа порта не давала ощущения парения, только обзор. Весь городок, похожий больше на укрепленную деревню, лежал внизу дурной, как сон на переполненный желудок. Грязь, высохшая и нет, покрывала дорогу, лепилась к лицам и рукам насельников, ползла по стенам. Развалюхи теснились, будто крысиный выводок, в мерзкой дерзости подступали к самым стенам храма, лезли к нему на закорки.
Кривясь от отвращения, Хлас вдруг почувствовал, что в самом храме он как будто бы видел нечто похожее.
Он зло моргнул. Картина стала прежней: продажная девка легла между фортом имперцев и башней телваннийца.
Он изгнан в Гнисис. Он застрянет здесь.
***
Я верю, что во время молитвы достижима особая сосредоточенность. Миряне молятся словами, заучивая их и повторяя. По милости своей Альмсиви слышат их, как слышим мы голодного гуара.
Но молитва растет вместе с духом.
Когда в ней удастся достичь неподвижности, оставить одежду из ткани и плоти, из жил и костей, и волос, выйти из собственной крови, вышелушиться из имени – можно узреть высший блеск, не имеющий равного, блеск, подобный сладостному мёду и пламени, из которого сотканы звёзды. На фресках это королевское свечение обозначают языками огня, охватившими головы Трибунов, ибо они есть путь к свету и свет.
Говорят, святой Ллотис, любимый Альма Рула Трибунала, мост верующих, способен держать этот свет в своем сердце почти постоянно.
Говорят, архиканоник Сариони в своем уединении на крошечном северном острове сжег в этом пламени свои дела, слова и мысли.
Я видел его живой отблеск.
Невозможно забыть.
… Лалансур Хлас застонал, закрывая руками черную длань на лице. Он, мысленно беседуя с Альмсиви, внезапно заметил, что слова его высохли, и что он не возносит молитву, а сминает ладонью домишки, казармы, таверну и башню… Гнисис лежал на его душе, неподъемный, как Массер. Семь обручей его сердца трещали от этого груза.
***
Ужасно! Хлас почувствовал себя покинутым, повисшим в пустоте, сама попытка задуматься о которой была нечестива. Его молитвы до сих пор не оставались без ответа – и вот у алтаря на него не сошло ни тепла и покоя, ни вдохновенья рук, ни озаренья.
Бездна качнулась. Эти еретики правы – богов больше нет.
Он кинулся вниз, как душа в пятки. Наставник, конечно же, знает, как помочь в этм бедствии – и, спустившись по лестнице, Хлас даже видел уже синюю мантию Метала Серана, но вдруг оказалось, что тот – женщина, Мехра Дрора. Она снимала со свечей нагар и тихо напевала что-то духам.
Хлас на мгновение смешался и выговорил ей то, что не хотел сказать – или, наоборот, хотел:
– Я видел в форте триолит Трибунала.
– Похоже, что это задело тебя.
– Да. Он выглядит там пленным.
– Вот как.
– И это… оскорбительно.
– Не думаю. Солдаты форта жертвуют Альмсиви и просят о благословении.
– Нет, об исцелении! И что им Альмсиви, они торгуют с триолитом, как с аптекарем…
– Боги слышат их просьбы.
– Не просьбы! Разве они просят? Они командуют! Чудо благословения, непостижимая тайна, милость Троих для них лишь товар, за который они заплатили! Их души, если они вообще есть у н’вахов, не больше, чем косточка из комуники!
– Лалансур, брат мой, скажи мне, когда ты молился, ты получал утешение?
– Да!
– Потому что заслуживал этого?
– Я… нет… Нет.
Почувствовав, как дрогнул его голос, Мехра мягко взяла его за руку.
– Трое-в-Одном приходят любыми путями, когда захотят и к кому захотят, Лалансур. Лорд Вивек избрал среди всех чужеземца, чтоб Пепельная Маска смогла одолеть Золотую.
– Прости меня.
– Конечно. У бога, чьему алтарю я служу, нежное сердце.
Как мог он утром злиться на эту женщину? Как мог подумать, что она нехороша лицом? От нее исходила тихая благость. Пока она держала его руку, и теплый ток струился в его тело, Хлас рассказал, зачем бежал сюда. Пожалуй, он хотел услышать, что он глупец, что боги живы и всего лишь скрылись, как сделал это Сота Сил, затворник, несколько веков назад. Но Мехра Дрора вместо того, чтоб дать надежду, попросила его помочь прибрать покои предков.
И, отчищая воск с молитвенных скамеечек возле Дверей Ожидания, он думал о том, что каждый данмер впитывает прежде, чем научается ходить и говорить – Забвение едино с планом смертных. Сильные духи мужчин и женщин после смерти сохраняют и мудрость, и честь. Они знают будущее и могут влиять на него. Они общаются с другими духами и знают тайны великой магии.
Он наполнился счастьем до горла. Не оборачиваясь к Мехре, бормотал едва слышно: Путеводитель, ты – Путеводитель; и обещал отблагодарить жертвой бога с нежным сердцем.
Даже слабейшие из духов способны защищать своих живых родных. Что же сказать о Троих, величайших из предков?
Смерть может навредить лишь смертной форме.
Сладчайшее звездное пламя неколебимо и вечно.
***
Пожалуй, это все, что стоило сказать о первом дне адепта Хласа в Гнисисе.
Минуло несколько месяцев, когда появились первые беженцы – меры и люди. Наскоро размещая их в храме, Мехра Дрора послала за Хласом в поле, где он, с подоткнутым выше коленей подолом и подвязанными выше локтей рукавами, разгоряченный трудом и радостью, выскребал вместе с фермерами из мускспунджей волокнистую слизь. Благословить урожай пришлось наскоро.
До ночи он вместе с Мехрой и Саммалмусом, храмовым алхимиком, выкраивал пайки, предотвращал драки, врачевал и утешал страдальцев, стараясь скрыть, что Врата под Альд’руном, заставившие их бежать, открылись, подобно ране, и в нем. А ночью, измучившись биться внутри и снаружи, коря себя за то, что Мехре теперь не хватит рук на каждого изгнанника, все же решился. Если бард молится лютней, а строитель – раствором и камнем, то он, редоранец, сможет молиться мечом. Пусть и не слыша голоса Леди в своей голове…
Встав засветло, он обошел храм, как в вечер своего приезда – из середины через низ наверх – и попросил пророка Велота о покровительстве в пути.
Уже в порту Хлас спохватился, что даэдра опасны, и что он может не вернуться из-под Врат. Тогда, чтоб попрощаться взглядом с Гнисисом, он влез на платформу и подошел к ее краю.
Он посмотрел на городок внизу, и в мягкой дымке утра увидел фреску.
Пророк, огромный по сравненью с прочим племенем, одетый крепкими стенами, увенчанный куполом, зрячий зелеными стеклами, стоял среди странников. Они, доверчивые, близко подобравшись, жались к нему, будто дети, ищущие защиты – даже казармы и форт. Даже башня.
Хлас заплакал – и слезы его размягчили семь прочных, как эбонит обручей. Они лопались на его сердце, впуская в него честь, смирение, отвагу, великодушие, учтивость, гордость и справедливость. Семь даров Лорда Вивека облекали его, как семь слоев праздничной одежды жреца, приносящего жертву. Он чувствовал, что становится фреской.
***
Жертвую Пепельной Маске и Гнисису – потому что люблю его. Знаю место мое в большем мире и благодарю за него.
Я Лалансур Хлас, адепт, и мой Дом – Храм.
________________________________________________________________________________
Рассказ №5(автор -
Xap3K)
Неудачная встреча.Таверна. Обычное для юга Ввандерфелла заведение, коих было значительное множество в силу значительного множества путников в этих местах. В одну из них мне и пришлось заглянуть - не из любопытства, конечно нет. Мною двигал голод и желание найти хотя бы одного собеседника.
Таверна называлась "Краб Дельта", являлась в прошлом силт-страйдером, панцирь которого образовывал стены заведения. Хозяин, Дельт, сделал хитрый ход - немного пристроек, грамотное обустройство... и сюда сами потянулись всяческие паломники и бродяги вроде меня.
Внутри было ужасно скучно - четыре столика, два из которых были заняты, третий завален остатками еды, а четвертый пустовал. Я не преминул его занять, но стоило мне присесть, как...
- Горб! Неужто не узнаешь старого знакомого? Ах ты растакой!
Никогда не ожидал встретить здесь Грува. Грув - мой друг, с которым мы однажды преодолели чуть ли не весь Скайрим, пока искали его Мифический Топор. Топор мы в итоге нашли, но я подозревал, что этот топор впервые видел и я, и он. Норд этот был, тем не менее, очень хорош собой, ценил честь и никогда не унывал.
Я не желал упускать возможности поговорить и вспомнить былое. Грув, судя по всему, тоже, если учитывать скорость, с которой он оказался рядом со мной за столом.
- Вот разбойник, даже не поздоровается! Небось, забыл старого Грува?
- Да как же тебя забыть? Тот Топор я не забуду ещё сотню лет. Кстати, а где он сейчас?
- Топор? Я его пропи... отдал на хранение в музей. Ценная вещица, сказали.
- Большое дело, уважаю! - ну как не гордиться знакомством с таким хорошим человеком? - Недавно я провернул выгодное дело. Получил большой барыш и хорошую репутацию среди местных торговцев. Под конец напился, как в Обливион попал, так что не помню про те дни ничего...
- Э, брат, это совсем не то. Послушай-ка историю, которая приключилась со мной в это время...
...То был конец месяца Первого Сева. Я тогда ошивался в Альд'Руне, потихоньку перебиваясь то на улице, то на постоялых дворах - если находилось несколько монет. Жизнь становилась абсолютно тягостной, срочно требовались деньги, иначе просто бы скончался, как последняя дворняжка... Нужно было найти работу, ведь где работа - там и деньги!
- И долго ты работу искал?
- Тихо, не сбивай с мысли! Значит, я пошел искать работу. А нашлась она быстро - заглянул под Скар, а она тут как тут! Хе-хе.
Грув прочистил горло и продолжил:
- Решил заглянуть к алхимику, к портному, но поручение было только у кузнеца. Он ко мне так и обратился: "Слушай, пьянчуга!" А какая я ему пьянчуга, я всего-то... по чуть-чуть в день... Но он внезапно как добавил: "У меня к тебе просьба есть. Денег подработаешь..." Ну тут хотя пьяница, хоть обормот, хоть сам Дагот Ур! Слушаю его внимательно, а он и говорит: "У меня есть хороший друг в Вивеке, он тоже кузнец. Недавно он решил выковать особый доспех, по слухам - специально для Нереварина, где будет использовать стекло и эбонит одновременно. Не в том дело, а дело в том, что в Вивеке стекло очень дорогое. Я как раз получил почти даром цельные куски стекла. Думаю, ты понимаешь - я отдаю тебе стекло, ты везешь его в Вивек, и там продаешь за... две тысячи золотых, скажем. Не беспокойся - цены в городе ещё выше. Тебе я доверяю - знаю, что до собачьей жизни довела смерть любимой". Эх, хорошо слухи распускать!.. Деньги требовал вернуть и разделить - треть мне, остальное - ему. Но добавил потом, мол если вздумаю с товаром убежать - меня будет ловить по всему Морровинду каждый из стражников, и самым мягким из наказаний будет Министерство Правды. В общем, я за это взялся. А кузнец-то добавил - уже какой-то орчик нашел стекло, решил сбыть его в столице и бежит туда на всех парах. Другое дело, что бежал пешком, а мне он предложил ехать на блох-страйдере. Я, конечно, не дурак - стекло взял (а тяжелый кусок был, зараза!), занял у того же кузнеца сотню золотых: "Возвратишь вдвойне!". Конечно, огромные конечности блох-страйдера гораздо быстрее коротких ног орчика. Именно поэтому я был уверен в своем скорейшем и легчайшем заработке.
- А если бы ты опоздал? Или...
- Тише, не прерывай на полуслове! Так вот, я собрался с духом и пошел к караванщику. Пришлось очень долго умолять и выпрашивать. Все равно поехал в Балмору, хоть и за двойную цену. Сколько я ни пытался с ним завести беседу, ничего не получалось. В конце-концов я ему так надоел, что караванщик в ярости двинул мне по голове - аж сознание потерял. Скамп бы его побрал, приспичило же у него кинжал укра... сить. Я же не могу без искусства, ты меня знаешь, Горб!
После этих слов я совершенно просиял. Пытаться украсить чужой кинжал абсолютно даром! Это ли не героизм!
- Очнулся я где-то в пыли, около таблички "Добро пожаловать!" Хорошее приветствие, ничего не скажешь... По прибытию в Балмору я в первую очередь заглянул к картографу. Мне нужен был путеводитель по Вивеку, иначе бы я просто заблудился! Подошел к нужной двери, а там трактир. Я, конечно, выпить не дурак - стаканчик, другой... и на следующее утро, взяв в долг двадцать септимов у грустной черной эльфийки, я уехал на все том же блох-страйдере в столицу острова. Этот караванщик был уже разговорчивее, еще бы - ведь он видел меня впервые, и я у него денег не занимал. Вот так мы и двигались - я, еще хмельной, с ушибленным черепом, весь в синяках, и этот деревянный эльф за рычагами - молодой, счастливый и неумолкающий. Хотя когда меня пугали свои раны и чужие недо... стоинства?"Дорога двигалась, плыла мимо нас - где-то внизу журчала река Одай, по обе стороны вырастали серые ряды холмов, посреди всего этого великолепия ввысь стремились огромные грибы, и все вокруг обнимали зеленые листья. Травы густым ковром стелились по земле, тянулись к солнцу. Здесь природа торжествовала над цивилизацией, ничто не нарушало гармонии цветов и форм. Только мерное покачивание в такт шагам гигантского транспорта..."
- Какие красивые слова! А...
- А я ему и отвечаю, мол, хорош свои рассказики сочинять, на дорогу смотри, да не плутай!
Так мы и двигались. Я старался заметить все вокруг, я наслаждался поездкой, все это было для меня новым. Теперь я сожалею, что всю дорогу в Балмору пролежал в обмороке, а не смотрел по сторонам.
Время шло, солнце уже подходило к закату, а я только-только ощутил голод. Но зато какой! Я стонал, умолял деревянного эльфа угостить чем-нибудь съестным. Тот соблагозволил достать кусок мяса в соли, протянул мне, а через несколько минут, когда я не оставил от него буквально ничего, уточнил происхождение этого мяса. Оказалось, я наелся соленой крысятины по-варварски. Ничего, вкусно даже. Сам же караванщик стал есть некие светящиеся грибы. Кстати, вокруг я начал замечать изменения: большие грибы-деревья пропали, зато появились болота и маленькие грибы-светлячки, вроде ужина эльфа. Такая перемена стала даже к лучшему: в этом болотистом лесу было гораздо теплее вечером. А возможно, это мне казалось под воздействием грибов, которыми меня угостил эльф...
Чтобы не заскучать, я опять начал приставать к собеседнику с разговорами. Выяснил: Вивек уже близко, к середине ночи я смогу добраться до города, а уже утром серьезно разбогатеть. Орчик наверняка был далеко позади меня, и время ещё оставалось для комфортной поездки. Только сейчас я догадался спросить имя у эльфа. Это был Таэнор, он приехал сюда из Морнхолда, где у него честная и богатая семья. Здесь он решил заработать себе имя сам, и пока не станет знаменитым, поклялся никому не говорить фамилию.
- Да, у него ещё брат есть, Гаэнор. Я с ним общался, даже выкупил у него семейную реликвию - кинжал, всего за триста золотых. Кинжал выглядит лет на пятьсот, наверняка он застал не одну войну!
- Они оба очень образованы, без труда говорят на любые темы. Таэнор рассказал мне, как создал целый корабль из одних лишь стеблей тростника!
- И он плыл?
- Это я не спрашивал... Да не о том речь, я же о похождении своем рассказываю.
Ровно к закату солнца мы увидели огонек в небе, а затем - маяк. Таэнор пояснил - это маяк города Эбенгард, откуда до Вивека дойти можно меньше чем за час. На радостях я достал свой секретный флакон с бренди, деревянный эльф в свою очередь вынул бутылек с чем-то неизвестного происхождения, но очень обжигающим на вкус. Когда мы сделали по несколько глотков, караванщик предложил расплатиться: "Я желаю возвратиться в Балмору к рассвету, так что не будем терять время".
Грув что-то вспомнил, резко переменился в лице, и продолжил:
- В общем, отдал я ему те двадцать септимов. И только оказавшись на земле, понял, что не так. Не было ни фортов, ни величавых статуй, ни гигантских кварталов Вивека, - были только деревянные лачуги, скрипучие доски мостов да таинственная зловонная лужа противного зеленого цвета посреди всего этого. Кругом проходили местные, которых явно веселило мое недоумение. Один из них на мой вопрос "Где я?" ответил, хихикая: "Ты, дорогой друг, в раю. Сейда Нин - самый райский рай из всех деревень на юго-западе Ввандерфелла, хе-хе-хе-хе-хе!" Только сейчас я понял, насколько глупо мое положение. Я, абсолютно без денег, с пробитой головой, усталый и вялый, должен был идти до Вивека пешком, ориентируясь лишь по указателям на незнакомых дорогах поздно ночью! Я присел, обхватил голову руками, от чего она лишь разболелась, и подумал, что проверить сохранность стекла не будет лишним. Как ни странно, в заплечном мешке стекло лежало непотревоженным. Я достал его, покрутил в руках. Полупрозрачные поверхности отражали свет Массера, преломляли, пускали зеленые и красные лучи света на землю, деревья и домишки. Жаль, что такая забавная вещица стоит таких больших денег!..
Я не хочу вспоминать дорогу в Вивек. Скажу лишь одно: не пытайся путешествовать без знаний и физического здоровья. Я дважды встретился со скальным наездником, неведомо откуда взявшимся в тех местах. Один раз он меня не заметил, а второй раз пришлось бежать.
- Хорошо, что ты там выжил после всех невзгод!
- Просто-напросто бежать среди деревьев удобнее, чем летать.
До города я добрался лишь к утру в состоянии ещё худшем, чем ночью. В Вивеке я был принят за корпруса, и первый же увидевший меня ординатор чуть не разрубил меня пополам. Реакция второго была такой же, поэтому первому пришлось сопровождать меня до самой кузницы в квартале Чужеземцев. Мне было не до огромных построек, растущих из воды как гигантские цветы. Хоть я и любил рассветы.
Грув слово от слова становился все мрачнее и мрачнее. Я волновался, что он почернеет к концу своего рассказа.
- В кузнице - слушай внимательно, не засыпай! - меня встретили тяжелые клещи, которые прилетели мне в живот, и только потом - подмастерье. Тот все не мог отойти от шока - говорит, никогда не видел таких страшных монстров. - Норд вздохнул. - Может, выйдем на свежий воздух?
- Никаких проблем, друг.
Дальнейший разговор проходил за дверьми заведения. Солнце уже клонилось к закату - такая длинная была эта история.
- Это было утро тридцатого числа месяца Первого Сева.
- Но с того момента прошло уже три дня! Почему ты не разгуливаешь в парадных доспехах?
- Сейчас поясню, поэтому слушай внимательно. Я предъявил кусок стекла, но подмастерье тот сказал, что буквально час назад к нему зашел орчик и почти задарма для такого куска продал его. Так что мне ничего не оставалось, как продать это стекло за какие-то триста монет, и быстро скрыться из города. Сегодня весть о стекле, которое я не продал, должна достигнуть Альд'Руна.
- Ты в очень опасном положении! Тебе нужно уплыть на родину, отсидеться там как можно дольше!
- Без сомнения, мой друг, без сомнения. У подмастерья я выудил ещё один интересный факт. Ты знаешь, как звали того орчика?
- Конечно же, нет.
- Это был Горб! - крикнул он и одним движением кинжала, скрытого в рукаве, распорол мне живот.
________________________________________________________________________________
Сообщение отредактировал varjag - 27.05.10 - 22:32