4Е 5г, 15 Месяца Дождя, Морроувинд, Вварденфелл, Торговый тракт, ведущий в Балмору, полдень.
Поездка в абсолютном молчании угнетала Эвиана. Даже созерцание цветущих просторов Аскадии, благословенного края, так напоминающего далекий Хай Рок с его зелеными долинами и тихими селеньями, затерянными посреди холмов, не спасало его от все проникающей тоски. Покинуть столицу в расцвете молодости, когда он мог блистать на балах в лучших домах Сиродиила, когда к его ногам падали бесчисленные подарки, восхищавшихся им, а благосклонность молодых девушек не знала границ. Бросить все это из-за простого приказа, не уж то не было более подходящих людей? Солнце испортит его белоснежную кожу, а пыльные бури навсегда иссекут морщинами его лицо. Этот край слишком суров. Ему не место здесь. Лишь долг и горячее желание доказать свою верность Империи привели в Морроувинд. Резкий свист вывел ричмена из забытья. Кучер осторожно натянул на себя поводья, приказывая гуарам остановиться. - Стоять! – раздалось где-то сбоку от повозки. Вслед за криком послышались звуки приближающихся шагов. - Вон от повозки, если хочешь остаться в живых н’вах! – приказал один из нападавших кучеру. - Как прикажете… – приглушенно ответил он. - Эй, Эназ, Сарон проверьте, что там внутри, а ты давай спускайся – продолжал грубый голос, обращаясь к извозчику. Откинув полог повозки, в проеме показались две обритые наголо данмерские головы. - Да тут у нас пассажиры – присвистнув, сказал один из них. А ну-ка выметайтесь наружу грязные н’вахи или мы прикончим вас на месте. Сопротивляться было бесполезно, кто знает, сколько лучников было снаружи? Эвиан стараясь сохранять спокойствие, вышел на свет. Яркое солнце, пришедшее на смену утреннему туману Эбенгарда освещало поля, заросшие вереском и небольшими взгорьями, на которых, небрежно разбросанные по всей их поверхности росли цветы каменевки и золотого канета, а где-то вдали на северо-востоке виднелись очертания имперской башни. - В таких условиях помощи ждать неоткуда – подумал ричмен. - А ну, вылазь скорее пес – кричал на попутчика в лохмотьях данмер и каждый новый раз, открывая рот, из него вылетали частички слюны и зеленые комки хальк-лоу. - Сейчас, сейчас... не гоже торопить больного человека. – скрипучим голосом отвечал тот и медленно, почти как слепой гуар, выбирался из повозки. Когда он опустил ноги на землю, повозка качнулась: незнакомец был довольно тяжелым. - Так, посмотрим, что тут у нас, - подставив острие клинка к горлу Эвиана, заставив его поднять голову, сказал вожак. - Столичный франт, полукровка… – мер сплюнул себе под ноги - грязные твари! Захватчики нашей Земли! – он ударил ричмена под дых, отчего тот согнулся. «Их как минимум семеро, двое с луками, остальные, все кроме вожака – никчемный сброд, но действовать не время » - рассуждал Эвиан, изображая то, как будто получил довольно сильный удар. - А тут кто у нас? Нищий, в дороге с богачом?! Что ты можешь дать взамен на свою жизнь, никчемный? – разглагольствовался вожак перед незнакомцем. - Вы поднимете руку на калеку, сэра? Разве Ваши боги не запрещают такое? - Не смей даже упоминать их н’вах! – разъярившись, крикнул мер. И взметнув руку в ударе, попытался пронзить грудь бродяги мечом… Раздался глухой звон, и клинок скользнул вниз по броне, увлекая за собой своего хозяина. Сила удара была настолько велика, что повлекло за собой очевидное падение мера – подчиненные же в ответ лишь прыснули заливистым смехом. Из разорванной робы показался эбонитовый доспех изысканной работы, ярко горевший на свете солнца и поражавший искусным узором. Хозяином сего чуда оказался немолодой на вид норд, с легкой щетиной и светлыми голубыми глазами. - Я же сказал – не стоит поднимать руку на калеку, – его голос изменился, стал властным и полным достоинства, - он поставил ногу на шею меру. - Убить их! – закричал, что есть мочи вожак и получил удар сапогом в висок. «Теперь пора» - пронеслось в голове Эвиана и он, поднявшись, резко толкнул, охранявших его Эназа и Сарона, одежду которых окутало пламя. Оставшиеся из нападавших, только что заливчато смеявшихся над неудачей своего предводителя, поняли, что с каждым мгновением шансов выжить у них осталось все меньше. - Быстро за повозку – крикнул норд кучеру, и тот не преминув появившимся шансом, скрылся за ней. Резкий взмах и в руке норда, оказался серебряный топор, тут же разрубивший одного из нападавших напополам. Говорят, что тяжелый доспех не для быстрых действий, но то, как в нем двигался норд, было похоже на танец. Двое атаковали его, но их стальные клинки не причиняли ему вреда, он уходил от всех ударов направленных в сочленения доспехов, блокировал их наручами или же рукоятью топора. Для нападавших итог был один – через пару минут они были мертвы. Широкие раны украшали их лица и руки, кровь фонтанами хлестала из перерубленных артерий, а изо рта вырывалось последнее дыхание, наполненное, как показалось Эвиану молитвами о прощение. Оставшись один на один с лучниками, он бросился в их сторону, и, не имея никакого оружия, полагался лишь на знание магии. Наконец. Оказавшись в непосредственной близости от одного из них, он выпустил сгусток магического холода, в мгновение ока разлетевшийся о тело данмера. Его друг, оказавшийся куда проворнее своего товарища, успел выпустить стрелу, но видимо смерть товарищей и близость собственного конца если не от рук ричмена, то точно от удара топора норда, заставило дрогнуть его руку и должная попасть ровно в груди стрела пролетела как раз в промежуток между рукой и туловищем Эвиана, прорезав стеганый пиджак и разорвав рукав рубашки. Капли крови, показавшиеся вокруг раны, разъярили молодого война слова и он, выхватив кинжал из пояса убитого им лучника, кинулся на данмера. Удар в живот, они оба упали на землю, удар, еще удар, потом еще и еще, мер не двигался, а ричмен продолжал истязать его тело. - Остынь парень, - сказал подоспевший норд, положив руку ему на плечо. Ричмен, развернувшись, попытался нанести ему удар в живот, но воин перехватил его запястье, и, вывернув его, заставил выронить кинжал и остановиться. - Спокойнее, парень – все тем же низким и величавым голосом продолжал норд, - тише, тише, он не причинит тебе вреда. - Я? Спасибо…- ответил ричмен, с легкой, но растерянной улыбкой.
|