Вход  ::   Регистрация  ::   Забыли пароль?  ::   Правила
ОтветитьСоздать новую темуСоздать новое голосование

> История Ульфгриба, про Любовь

 
LordHaosa
  post 01.09.15 - 20:40   (Ответ #301)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   Следует на секунду остановиться и оглянуть беспристрастным взглядом личность комиссара, лежащего на кушетке и смотрящего на возящуюся с ранеными монахиню. Он авантюристом до мозга костей, вечным путешественником и неутомимым искателем истины в том, что совершенно противоположено не только истине, но и здравому смыслу. Ему казалось, что именно в таких взаимоисключающих вещах, составляющих картину абсолютного абсурда, возможно родиться истине. Тусклость и серость отвергалось им в самом зародыше идеи, зарывалось в землю вместе с тупостью и скудоумием. Для него существовало либо «да» либо «нет»; «наверное» - для слабых духом куропаток, называемых по ошибке философами современности.
   Глубокомыслие было его вторым именем, плесень размышления покрывала его чело, соприкасающиеся с тайными флюидами его души крошки мысли возбуждали комиссара и возводили в ранг познающего. Без этих крошек он не знал жизни, не мог вкушать пищу, не имел возможности сосать перебродившие соки винограда и даже пейзажи заходящего солнца не доставляли ему удовольствия, что приходилось ему соседом во времена робкого поглощения крошек мысли.
   Теперь, когда все мысли и чувства должны были притупиться под давлением безысходности и уныния, поверхность мозга покрылась сухими крошками. Они щекотали его, дразнили рассудок, вызывали болезненные судороги, но в итоге доставляли внеземное наслаждение. Он дрыгался в агонии, пинал подушку, зажимал ее между ногами и прыгал, подобно лягушке по стихам, написанным в минуту величайшего вдохновения. Даже сейчас он невольно тянулся к перу, но рука находила лишь горлышко пустой бутылки.
   Комиссар улыбался, наблюдая за ловкими, но неуверенными движениями девушки и шепчущие голоса заставляли его подойти к ней, обнять и заворковать чудную песнь замурованного цементом любви человека. Но у него получалось только смотреть и улыбаться, смакуя сладостный момент.
   Девушка тем временем подошла к аккуратно сложенным штабелям одежды, взяла длинное платье и страстно занюхала. Широкополое, инкрустированное драгоценными камнями, с длинными рукавами, слегка приталенное, оно могло принадлежать только члену императорской фамилии. Глаза разбегались от разнообразия цветов и оттенков, которыми пестрело платье.
   Глаза у комиссара загорелись. Он привстал и, воспользовавшись экстазом девушки, приблизился к платью. Ему были хорошо заметны драгоценные камни, на тысячи септимов каждый, золотые пластины, серебряные галуны и бирюзовые ленты, спускающиеся с позолоченных рукавов. Даже если их некому и некуда продать в данный момент, заполучить такую вещицу было бы весьма и весьма неплохо. Она стала бы неплохим козырем в руках существа, оказавшегося в мире, где главной ценность являются драгоценности и материальные блага, уже даже потому, что отсутствуют другие.
   Заглушая в себе симпатию к девушке, комиссар встал поздно ночью, убедился, что все крепко спят, взял платье и вышел из таверны. Он проделал все так искусно и тонко, что не заметил, как оказался вне тесного помещения.
Но на дворе его поджидала досадная неприятность: комиссар понял, что абсолютно гол и его единственная одежда – платье. Напрягая мышцы и скрипя межсуставной жидкостью, комиссар натянул на себя платье и удивился тому факту, что оно пришлось ему по размеру и совершенно не стесняло движений. Комиссар даже посмотрел на свое отражение в замерзшей луже, отчего еще больше убедился в своей привлекательности и сексуальности.
   Комиссар просиял. Он выпрямился, поправил корсет и пошел в сторону Имперского Города, не зная, что его ждет впереди, но, будучи уверен, что все приключения еще впереди.

добавлено LordHaosa - 01.09.15 - 20:40
   Если предположить, что планы у комиссара были продуманы хоть на половину пункта, станет ясно, что, не смотря на это, шансов следовать ему у него практически не было. Да, он имел смутные, но постоянные намерения в своей голове, смотрел на свое будущее, как на неизбежное приключение, которому суждено рано или поздно закончиться. Поэтому дорога к Имперскому Городу казалась ему нечем иным, как его собственной судьбой, а платье – формой ее преодоления. Там много надо было пройти и сделать, и как велик шанс загинуть посреди снежного поля, но это не пугало комиссара. Если не бояться смерти и не держаться за имущество, можно спокойно разгуливать даже по острию ножа, не боясь порезать чресла. 
   Скоро, спустя всего час путешествия, на пути его встала латифундия. Это небольшое поселение, в прошлом владение самого императора, а теперь собственность одного немолодого сенатора, было типичным примером того, как война может разрушить все, что отстраивалось десятками лет и порвать связь между некогда дружелюбными и приветливыми деревенскими семействами. Селение состояло всего из десяти покосившихся, разоренных домишек, в которых ютились обнищавшие крестьяне. Крыши протекали, полы скрипели, а старые дымоходы забились таким количеством разной мерзости, что крестьяне давно отбросили все попытки их прочистить. Даже куры, извечные обитатели деревень и хранители дворов, отсутствовали. Собаки не лаяли, кошки не мяукали, комары не роились над головой, снег под ногами хрустел, и это выдавливало слезу.
   Комиссар поправил тухлую прическу, отряхнул снег с полов платья, протер самые заметные и крупные изумруды и вошел в деревню. Сначала ему показалось, что деревня пуста, что было весьма и весьма логично, если учесть тот факт, что по этим землям недавно прокатилась волна гражданской войны, но потом, заметив мерцающий свет в окнах и запах свежего костра, комиссар изменил свое мнение. Деревушка жила своей скромной военной жизнью, полной невзгод и опасностей, риска и ожидания скорой погибели.
   - Кто здесь? – раздался грубый голос.
   Комиссар вздрогнул от неожиданности, выдохнул и ответил:
   - Я.
   - Кто ты?
   - Разве не видно?
   Показался грязный, дурно пахнущий крестьянин в разорванных одеждах, держа в одной руке кухонный нож, похожий больше на тесак или доисторический топорик, а в другой – горящий факел.
   - Вы?!
   - Да, я.
   - Ваше императорское величество?!
   - Вы удивительно проницательный, гражданин. Я ваша императрица, дочь покойного императора и за неимением у него наследников мужского пола, законная правительница, - на одном дыхании выпалил комиссар и сквозь слезы заметил, что ему понравилось.
   - Друзья! Товарищи! Род императорский не прекратился! Выходите из хижин! Бросайте молиться! Берите оружие! Хватит спать!
   Народ, сначала неуверенно, но потом, внимая словам не в меру распылившегося крестьянина, разбодрившись, начал собираться вокруг комиссара. Он поднял подбородок, выпятил грудь, надул губы и гордо провозгласил:
   - Надежда не умирает; надежда продолжает жить! Пришло время перестать отступать, а собраться и вернуть себе утраченные позиции. Хватит жить под сектантскими отродьями! Где наша честь?! Где наше мужество?! Собирайтесь, берите оружие, мы идем на Имперский Город!

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 07.09.15 - 16:53   (Ответ #302)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   Войско, состоявшее из пяти десантников, вышло из крепости и двинулось в сторону столицы. Вскоре на их пути встала всем хорошо известная таверна. С нее уже давно сорвалась белая простыня, снег подпер ее слабые бока, и добрая половина обитателей скончалась. Остались лишь наиболее выносливые и наименее пострадавшие солдаты. Им пора было вновь собираться на войну, чего многим, привыкшим к безопасному существованию в стенах таверны, очень не хотелось. Это нежелание подкреплялось еще и тем, что не существовало органа, способного или имеющего официальное предписание принуждать отбившихся от армии или выздоровевших солдат возвратиться на фронт. Они роптали, собирая вещи и слезно благодаря служительницу Мары, которая отвечала им горькими молчанием.
В один из таких моментов на пороге появились пять нордов. Ярг снял с головы меховую шапку, поклонился и обратился к девушке:
   - Здравия тебе, добрая служительница, дозволь простым войнам расположиться в этом здании. Обещаю, завтра поутру мы двинемся дальше. Тебе не придется даже стирать наши портки.
   - Куда же вы направляетесь?
   - В столицу.
   - Решили взять ее в одиночку? – спросила девушка и принялась разливать по медным тарелкам скупое варево.
   - Если бы это было возможно…
   - Ладно, садитесь, у меня теперь только один долг – помогать.
   Десантники сели за длинный стол и Ярг позволил Серафиму рассказать свой фантастический план. Тот его рассказал, вспотел от напряжения и начал бешено лакать остывшую за время рассказа похлебку.
   - Я знаю эту байку! Моя бабка, мудрейшая женщина и ужасная сплетница, рассказывала как-то своему очередному любовнику эту историю и я, признаться, подслушал. Это добрая притча, хоть и без морали, - воскликнул один лысый солдат, товарищи которого сидели вокруг десантников и внимательно слушали, - между двумя сторонами, одна из которых придерживается мнения, что эта милая сказка ложь, а другая, что истинная правда, я выберу, пожалуй, первую. Уж не знаю, почему.  
   - Сказки не создаются просто так; все они слагаются тем, кто видел их собственными глазами.
   - Или пьяным в стельку!
   Солдаты хохотнули, но границу приличия не перешли.
   - Мне тоже плохо вериться в эту легенду, но какие у нас варианты? Разве могут пять нордов отбить целый город и перебить орду повстанцев? Ответ очевиден, - угрюмо пробормотал Ярг.
   - Это не повод отчаиваться и обращаться к мифам, господин норд, - вставил легионер с перевязанной ногой.
   - И что же ты предлагаешь?
   - Собирать ополчение, ждать помощи легионов. Ведь остались же еще имперские войска в Морровинде, Валенвуде…
   - Очень маловероятно. Уверен, в провинциях происходит то же самое.
   - Император! Что с императором?! Вдруг он выжил?! Тогда еще не все потеряно! – прохрипел другой легионер, от волнения вставший с лежанки.
   Серафим краем глаза взглянул на девушку и увидел в ее помертвевших глазах злую печаль. Она сглотнула слюну, отошла от нордов и положила руку на то место, где раньше лежало ее богатое платье. В глазах ее потемнело.
   - Император мертв! Наследница мертва! Все мертво! – раздались глухие возгласы.
   Тарелка с похлебкой полетела на пол.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 09.09.15 - 13:52   (Ответ #303)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   Фурункул напрягся, вздрогнул и прорвался потоками гноя и прочей мерзости, что длинными и бурными реками отправилась плыть по волнам сознания туда, где ее больше всего ждали – в Имперский Город. Я специально облекаю это средоточие зла в метафоричную форму гадости, чтобы в будущем не изнурять читателя долгими описаниями безумия, творящемся на улицах этого некогда благородного и достопочтимого многими гражданами города. Не желая нарушать молча данное мною слово я преступлю к повествованию.
   Депутатом, а фактически диктатором города был назначен Янус Лягуха, прославленный вор, чистокровная синица и просто замечательный человек, имеющий кроме внушительного состояния и харизмы, еще и пару здоровенных кулаков, способных с одного удара лишить противника нескольких зубов.
   Когда он ел кукурузу, она хрустела, и дверь тем временем открывалась. На пороге стоял экстраверт, бывший легионер, раскаявшийся прелюбодей и левая рука Януса.
   - Что пришел? Есть новости? – спросил Янус, бросая на тарелку объеденную кукурузину.
   - Новости противоречивые, но богатые на эмоции.
   - Да неужели? Рассказывай.
   - Враги отбили прибрежную крепость на девятой параллели.
   - Враги? Разве это достойная служителя Евптахия формулировка? Конкретнее, прошу тебя.
   - Мы бы сами рады это выяснить. Сведенья весьма противоречивы.
   - Пошлите отряд. Пусть выяснят, что там произошло. Что дальше?
   - Поиски императора закончились весьма скверно. Тело не было найдено.
   - А вот это действительно худая новость, друг мой. Даже не знаю, что и делать. Я ничего не буду делать.
   - Отлично.
   - Замечательно. Что еще? 
   - К городу движется армия.
   Тут дверь распахнулась, и в помещение ввалилось десяток солдат.
   - Начальник, мы изловили его. Отбили у проклятых бандитов в восточном лесу.
   - Как вы не вовремя, друзья! Хотя… очень даже вовремя! Приведите его сюда, - воскликнул возбудившийся Янус и помахал солдатам рукой.
   Два орка в изрубленных имперских доспехах приволокли в зал полумертвого от страха и отчаяния данмера в длинной мантии и бросили в ноги Янусу. Тот отер ус и надменно обратился к нему:
   - Ты тот самый ученый, создавший летающий корабль?
   - Не… там еще были… они то… вместе со мной… - мямлил данмер, покрываясь потом.
   - Ладно. Несмотря на большой персонал, которому ты принадлежал в провалившемся в пропасть прошлом, я думаю, что ты сможешь построить нам корабли, которые бы обладали скоростью и мощью, большими, чем у тех, кто летает сейчас прямо над нашими владениями, имея только свою голову. Ты понял?
   - Плохо.
   - Я хочу сказать, что ты будешь строить нам корабли. Большие. Сильные. Сильнее тех, которые ты построил имперцам. Теперь понял?
   - В общем… да, но…
   - Никаких но; ресурсы тебе предоставят. А все остальное у тебя есть в черепной коробке. Вперед.

добавлено LordHaosa - 09.09.15 - 13:52
   - Так что там с армией? Она все еще движется? – спросил Янус на следующий день.
   - Движется.
   - Так остановите её.
   - Мы пытались. Корпус, посланный на перехват, уничтожен.
   - Корпус евпташиных войск не может быть уничтожен. Значит, во всей этой истории есть какой-то подвох.
   - Вы правы. Этот подвох – императрица.
   - Разве она не гниет, разрубленная на части и засыпанная землей?
   - Ну, раз она во главе армии, значит, нет.
   - Печаль, - пробормотал про себя Янус и стиснул зубы, - дружище…
   - Что?
   - Нет… ничего. Иди, мне нужно подумать.
   Помощник ушел.
   Будь у Януса выбор, он бы не задумываясь сложил с себя полномочия диктатора и отправился рядовым солдатом на побережье, сел в первую попавшуюся лодку и уплыл в Скайрим, поближе к центру евпташиной силы. Но военное голосование практически единогласно выбрало его своим лидером и ему не ничего не оставалось, как преклониться перед мнением большинства и, сжав рукоять шпаги, отправился на место своего нынешнего пребывания. Здесь он впал в апатию, потолстел, подлысел, забросил уроки фехтования, плевал на нос своего правого сапога, растирал плевок каблуком левого и увлекся чревоугодием.
   Проходило время. Плевок высыхал, рецепты в поваренной книге заканчивались, живот все больше портил осанку, и в один момент Януса посетило осознание того, что все старые занятия больше не приносят того напускного удовольствия и делать становится нечего.
   Правая рука не могла работать без левой; нужно было адаптироваться и искать занятия, по своему безумию и абсурдности, превосходящие все мыслимые и немыслимые фантазии Шеогарата.
   Янус спустился в подвал и приложился ухом к железной двери, за которой что-то напряженно шуршало и урчало. Он постучался, потом скривил ироничную мину и вошел в мастерскую.
   - Еще ничего не готово?
   - Я только начал, милорд.
   - Я не милорд, друг мой; ты всего лишь выполняешь мою просьбу. Здесь нет ничего такого, что ты мог бы отнести к подчинению или рабству. Мне чуждо само слово «рабство», потому будь как у себя дома и работай достойно своего положения и ответственности, которую я на тебя возложил.
   Ученый недоверчиво посмотрел на Януса, но ничего не сказал и продолжил свою скромную работу.
   Лягуха поднялся на самую высокую точку разрушенной башни Белого Золота и окинул мутным взглядом окрестности Имперского Города. Даже отсюда ему открывалась картина, достоянная глаза столь могущественной личности: пепелища, столбы черного дыма, растворяющиеся в сером небе, пылающие леса, руины фортов и два летающих корабля, медленно плывущие по воздуху. Они были в приличном расстоянии от стен города, и потому шансы подстрелить хоть бы самый более всех приблизившийся к ним корабль, были весьма невелики.  
   - Так близко я их еще никогда не видел, - прошептал Янус, словно обращаясь к своему другу, сидящему рядом с ним и откупоривающему приличного размера бутылку с отменным сиродильским бренди.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 10.09.15 - 20:58   (Ответ #304)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   Когда легат проснулся, первым, что он заметил, было отсутствие Фарагота. Хитрый эльф тщательно замел следы, и лишь отточенная дедукция легата позволили заключить, что направиться он мог только в одно место – Имперский Город.
   Легат проверил меч, провел потными руками по портупее и пошел в сторону башни Белого Золота.
   Дорога, а точнее узкая тропинка, странно, как не затерявшаяся среди лесной кущи, судя по всему пользующаяся популярностью местного немногочисленного населения, казалась ему нейронной сетью, настолько тонка она была и неприветлива для тех, кто не любит, чтобы только одна нога ступала по дороге, а другая тонула в траве. Звезды, но на самом деле комары и мошки, бились о лицо легата. Ему приходилось срывать толстые неповоротливые листья лопуха и отмахиваться от наступающего воинства, при этом, отвлекаясь от тропинки и попадая в черные от пепла болота, единственным украшением которых были длинные стебли камыша.
   Из болот он выбрался лишь к полудню. Грязный, пропахший костром и закусанный насекомыми, он рухнул на колени от торжества всеобщей безысходности и услышал звук шагов.
   Человек, обмотанный разноцветным тряпьем, голова которого была покрыта капюшоном, а половина лица закрыта обмоченным в яблочном уксусе полотенцем, брел по полю и то и дело приседал, разглядывая что-то в земле. Полы длинного плаща, с множеством маленьких и больших карманов, волоклись по пеплу, оставляя причудливые волнистые следы.
   Легат притих, положив руку на рукоятку меча, и медленно встал с колен. Одежда странника не была похожа на униформу повстанцев, но и не принадлежала проимперским силам. Оставалось лишь одно: человек был один из многочисленных разбойников, которые наводнили Сиродил в это непростое время.
   Решив не медлить и первым перехватить инициативу, легат выхватил меч и крикнул:
   - Стой, человек! Лучше не двигайся и представься!
   Он действительно остановился, но представляться не спешил, а лишь задал встречный вопрос:
   - Неужели я уже пленник, легионер? Если так, то я протестую и требую себя срочно освободить и после того извиниться.
   «Этот не разбойник. Знатно говорит; видно бедный дворянин, сбежавший от призыва или… просто очень вежливый разбойник, - думал про себя легат, подвигаясь к незнакомцу и всматриваясь в его чуть сгорбленную фигуру». 
   - Я всегда могу тебя им сделать. Потому не дури и покажи свои руки.
   Незнакомец скользнул острым взглядом по лицу легата, пробежал по мечу и, улыбнувшись, поднял руки.
   - Так намного лучше, - легат проверил карманы незнакомца и убедился, что тот совершенно безопасен, по крайне мере для вооруженного легата, - теперь нам можно и представиться друг другу.
   - Я считаю это плохой затеей. Лучше нам не знать наших имен. Ты - легат, я - простой путник, который не желает никому зла. Наши пути расходятся именно на этой точке. Пусть она не перерастает в линию, прошу тебя.
   Эти слова настолько обескуражили легата, что он просто застыл на месте и очнулся лишь тогда, когда фигура уменьшилась до размера личинки, полосатым полукругом лежащей на изгрызенном капустном листе.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 12.09.15 - 19:51   (Ответ #305)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   Солдаты, не смотря на свое подкошенное здоровье, приклонили колена. Даже норды почтительно поднял подбородки и выпрямились. Всех потрясла невероятная история девушки. Никто и подумать не мог, что всемогущая императрица, наследница великой Империи, может находиться в столь плачевном состоянии, и что до сих пор не предпринималось попыток ее спасти.
   - Все думают, что я погибла вместе в отцом, - сказал девушка и опустила плечи, но только для того, чтобы вновь из поднять и с ожиданием взглянуть в полные радости и недоумения глаза своих преданных слуг.
   - Тогда еще есть надежда! – первым закричал легионер и вскочил с лавки.
   Все думали точно так же, но выразить свои мысли не решались.
   - Пока я была здесь, мне пришлось много понять, в том числе и то, что враг, против которого мы сражаемся, не магия и даже не бог. Это… - девушка сделал несколько шагов по таверне, - для этого еще не придумано слова.
   - Это… «что-то» вообще возможно победить? – скромно спросил Ярг.
   - Все возможно победить, если знать природу сущности.
   - Которую мы не знаем, и, может, никогда не узнаем.
   - Так то оно так, вот только для того, чтобы узнать хоть что-то, нам нужно пробиться через сотню другую вполне себе реальных людей, - сказал Мрукцас.
   Императрица ничего не ответила и отошла к печи.
   Норды, как, впрочем, и легионеры, горели желанием убедить ее возглавить освободительное движение, поднять на борьбу местное население и идти на столицу. Но никто не решался вслух озвучить свой призыв, боясь, как бы не оскорбить ее императорское величество.
   Все вздрогнули, когда заговорил тот, от кого в последнюю очередь ожидали инициативы или какого другого решительного действия.
   - Ваше величество, еще совсем недавно я пережил гибель своих товарищей и потерю армии, на которую мог всецело положиться. Мне пришлось всю ночь лежать на холодной земле, боясь, чтобы повстанцы не заметили и не прикончили меня. Я был уверен, что Сиродил погиб, а за ним в скором времени отправиться и Скайрим, моя родина. Но надежда пробудилась во мне, когда я вспомнил историю, услышанную в далеком детстве, и пламя веры вновь осветило мою душу. Теперь же, когда я узнал, что вы живы, я полностью уверился в том, что победа неминуема. Возглавьте же нашу маленькую, но, что неизбежно, в скором будущем увеличенную армию и… поведите ее в бой.
   - Дельная мысль, - кротко сказал кто-то сзади.
   - Если на то будет ваша воля, мы закроем вас своим телом, но перед этим перерубим как можно больше бешеных ублюдков, - с чувством сказал Ярг.
   Императрица смотрела, как огонь уничтожает мерзлые поленья, и пар поднимается к потолку. Приятное тепло расходилось по ее телу, но и вместе с ним, мурашки, острые как копья и ласково щекочущие плоть, пробегали под его сладкими волнами, уничтожая мысли и вводя жертву в состояние глубокого транса. Ей вспомнился Ульфгриб, в легких доспехах, потом отец, дворец и легионы. За ними шли верблюды, мамонты и дикие белые черви, из чрева которых вылезал огромного размера гомункул. Все так быстро проносилось в ее голове, что она вздрогнула и вскочила, поняв, что начинает дремать. Вместе с ней подскочили и все присутствующие. Они смотрели на нее и ждали ответственного и смелого решения, после которого не осталось бы и тени сомнения.
   - Я подумаю, - сказала Эрибауза и залпом выпила пол-литровую бутылку самогона, - я подумала. Выходим на рассвете.

добавлено LordHaosa - 12.09.15 - 19:51
   Сложно было даже предположить, что всего за пару суток войско комиссара наберет столь внушительное количество, доходящее до тысячи неопытных в ратном деле, но прекрасно мотивированных и идеологически подкованных солдат, число самых разных представителей имперского народонаселения. Нищие крестьяне, противные Евптахию, ревностные последователи Девяти, раскаявшиеся некроманты, бомжи, юродивые скоморохи, ремесленники, лесники, пораженные размахом лесных пожаров и группы сбежавших зеков, убежденные сражаться обещанием амнистии в случае победы «императрицы», сталкеры и контрабандисты, монахи и монахини самого разного сана и положения в церковной иерархии, все соединились в едином желании положить конец правлению богомерзкого диктатора и посадить на престол законную наследницу императорского престола.
   Да, многим претила мысль, что на трон может сесть женщина, причем молодая и, как оказалось, обладающая мужеподобной внешностью. Часть лагеря роптала, хмурилась, но другая, более лояльная и преданная, останавливала их критические монологи суровыми взглядами и хрустом костяшек пальцев, напоминая сим жестом, пустую природу их сетований и глубокую преданность монарху, которую они должны лелеять в своем верноподданническом сердце. Все замолкали, но продолжали тайно мыслить и бушевать в сердце, поминутно взглядывая на качающуюся в седле императрицу, представляя, что «это» будет в будущем править великой империей. Вся сущность их сжималась от негодования, но поддержки они нигде не находили и потому продолжали путь.
   Комиссар, который все больше и больше влюблялся в дорогое платье, не считал, что восстание имеет место быть, по крайней мере сейчас, когда души большинства его подопечных находились в идеалистическом кураже и держали перед собой надежду на скорое окончание их стенаний и горестей. Это, естественно, не могло продолжаться вечно, и это комиссар отлично понимал. Потому он облегченно вздохнул, когда на горизонте показались стены Имперского Города.
   Эту новость ему донесли разведчики, опытные и смелые лесники, которым комиссар отважился доверить миссию разведки.
   Он тут же остановил своих людей и приказал готовиться к осаде, разумно полагая, что долгую осаду свежеиспеченное и подверженное нежелательным размышлениям войско, не способно вести долгую осаду, на которую город был решительно готов.
   Сразу после изрядных порций куриных биточков, нескольких пирожных и рюмки ликеру, Янус высморкался и лег на кушетку. Он лежал некоторое время недвижно, желая провалиться в пустоту, но потом члены его затекли, и он перевернулся на живот.
   - Дружище, все ли погреба полны солений, трещат ли мешки от муки и наполнены ли колодцы чистой водой? – проговорил он, проговаривая каждую букву и двигая языком, словно ящерица или хамелеон, вознамерившийся попытать судьбу в ловли своего заклятого врага, облаченного в бренную оболочку мухи, - а красив ли мой язык, дружище?
   - Язык просто прелесть, а насчет солений, так я лишь повторю слова, изреченную всего два часа назад: «Погреба, мешки и колодцы полны; мы готовы держать осаду». Говорю дословно, ибо не имею таланта облекать одну мысль в переменчивые словесные формы.
   Янус фыркнул с досады, убрал язык и раздавил муху указательным пальцем, после чего слизал бело-желтые кишки.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 15.09.15 - 14:16   (Ответ #306)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   Легат продрался сквозь заросли кустарника и застыл на месте, пораженный множеством человеческих голосов, раздававшихся со стороны просторного тракта, расположенного перед обширными оврагами, окружавшими Имперский Город. Не то, чтобы он так отвык от человеческого галдежа, скорее поводом для удивления послужили темы разговоров, разнообразием которых пестрела речь собравшихся. «Императрица», «избавление от проклятого владычества ереси», «торжество справедливости», «скорое возвращение к прежней размеренной жизни»: вот краткий перечень отрывков фраз и монологов, которыми обменивались неизвестные и насыщали воздух флюидами страстного торжества.
   Вскоре до легата стали доноситься запахи костра, жареного кабанчика и дешевого пива, что во множестве варилось на местных фермах.
   Он не знал и мучился от сомнений, что за личности собрались на тракте и можно ли им доверять. Наконец, набравшись решительности, которой ему было не занимать, легат выглянул из своего укрытия и с противоречивым удивлением заметил, что это не повстанцы, но и не проимперские силы.
   - Стоять! – послышалось рядом, и легат понял, что раскрыт, и лучше не сопротивляться.
   «На разбойников они не похожи: так много их не собирается в одном месте. Красных мундиров на них нет, имперских доспехов тоже…». Эти мысли пробудили в нем неподдельное любопытство, и он сдал оружие даже с некоторым удовольствием. Возможно, не будь он столько поглощен раздумьями и анализом фактов, выстраивая их в стройные версии, он бы не лишился необходимой в его положении бдительности, заметил патруль и смог скрыться. Но к счастью или нет, судьбе было нужно сделать все так, как она сделала, и легату не престало жаловаться на действия столь могучих сил.
   По строжайшему наказу своей госпожи, патруль, не отвечая на вопросы пленного, отвел его в главный шатер.
   Комиссар в то время сидел, подложив под себя ноги, и курил трубку. Он задыхался от дешевого табака, кашлял, плевался желтой слюной, хрипел и непрестанно сморкался, чувствуя приближение простуды. Болеть в его случае было никак нельзя, это бы подорвало монарший авторитет и заселило в головы его подчиненных мысль о возможной кончине государыни.
   Когда в шатер ввели легата, комиссар вскочил, поправил платье и приготовился играть благородную императрицу.
   - Кто вы, господин? У вас есть дело к моему величеству? – надменно спросил комиссар. На самом деле, только взглянув на доспех и величественную походку легата, комиссар догадался, что за птица стоит перед ним; но он все равно для приличия спросил, хваля себя за дипломатичность и хитрость.
   - Меня зовут Нильс. Я подданный Империи и не потерплю, чтобы безродные самозванцы присваивали себе титул его императорского величества!
   Комиссар всмотрелся в неподвижные, уверенные в себе глаза легата и понял, что это не простачок, коих много, а умная и опасная личность, врагом которого не хотело быть столько человек, сколько желало быть его другом.
   - Ладно, - своим голосом сказал комиссар и откашлялся от волнения, - я вижу, тебя не устраивает подобный порядок вещей. Меня он тоже не устраивает и я, точно как и ты, стараюсь изменить то, что сейчас находиться в левой, а также правой стороне от этого шатра.
   - Хоть цель у нас одна, но пути разные и я не намерен менять его только потому, что запах нежных цветочков, растущих вдоль выбранной тобой дорожки, нравиться тебе больше, чем суровый аромат моих загрубевших пяток.

добавлено LordHaosa - 15.09.15 - 14:16
   - Моя цель – выкинуть всю сволочь из столицы. На тебе имперские доспехи и если ты не шпион и не разведчик, у тебя должны быть такие же планы. Посмотри кругом: императорская семья погибла, страна на грани полного уничтожения, люди гибнут. Неужели ради благого дела нельзя чуточку соврать; даже не соврать, а прикрыть истинную личину вуалью надежды?
   Комиссар закашлялся.
   Легат пристально за ним наблюдал и в глубине мозга понимал, что этот странный человечек прав и что ему нужна помощь, хоть даже в лице личности, вызывающей самую гадкую подозрительность. Обстоятельства сложились так противоречиво и хитросплетенно, что возможность выжить без помощи других, таких же, всеми брошенных и оставленных на растерзание судьбы людей, исчезла также быстро, как сходит пенка с отменного деревенского пива. Этим обстоятельствам было должно подчиниться и легату, человеку вообще склонному к индивидуализации и одиночной ответственности.
   - Я ищу одного человека. Его зовут Грегориус. Он мой командир. Ты не встречал его?
   Комиссар обрадовался тому, что легат сменил тему, хитро ухмыльнулся и заговорил голосом полным самого слащавого подтекста и смирения перед лицом огромной силы и великолепия:
   - Такой властный и величественный мужчина? Повстанцы взяли его в плен прямо перед тем, как я приказал своим людям броситься в погоню. Признаюсь, было уже слишком поздно, но я сделал все, что от меня зависело.
   Комиссар вовремя замолк и продолжил через пятнадцать секунд:
   - Если хочешь, можешь остаться в лагере и присоединиться к штурму. Он, кстати, будет завтра на рассвете, - голос его осекся на последних словах и по спине тут же побежали морозные мурашки; ему показалось, что легат заметил в них легкую хитринку.
   Он это было не так. Легат присел на мягкую подушку подле комиссара и опустил голову. Он не видел выхода из сложившегося положения; чувства его притупились. Брать город в одиночку ему было не по силам; сдаваться же в плен определенно не хотелось. Но и становиться слугой этого самодовольного клоуна, было для благородной сущности легата оскорбительно. Тогда он вспомнил про своего плененного командира, и в голову ударила волна жгучего негодования. Перед глазами встал неофициальный устав имперского легионера, в котором было черным по белому написано, что долг солдата - защищать своего «отца» старшего офицера, бороться за его честь и уважать опыт бывалых бойцов. Позор, павший на адмирала, автоматически падал и на легата. Ему ничего не оставалось, как гневно сверкнуть глазами, и сказать:
   - Согласен.
   - Замечательно. Ты мне сразу понравился. Есть в тебе некоторое благородство, эдакое аристократическое начало. Такие, как ты, редко предают, а иногда даже могут пожертвовать жизнью за данное слово. Слово! Ты понимаешь? За простые звуки, выбравшиеся из чрева, некоторые могут отдать свою драгоценную жизни, самую священную и лелеемую сущность в мире. Именно поэтому я дам тебе самое ответственное задание, требующее от исполнителя недюжинной  преданности. Ты получишь лучших бойцов, самых смелых и опытных, каких я только смогу отыскать в своем войске. Вместе с ними ты пойдешь в первых рядах. Ты первым заберешься на стену и первым сразишь наших общих врагов. Это большая честь, цени это, - комиссар ласково улыбнулся, - ладно, хватит болтать, лучше отдохни. Можешь переночевать в моем шатре, если хочешь.
   - Нет, - сухо ответил легат и вышел из шатра, содрогаясь от омерзения.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 17.09.15 - 21:24   (Ответ #307)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   - Вам лучше уйти со стены. Скоро здесь будет битва, - учтиво, но с силой в голосе, не желая своему начальнику гибели или увечья, сказала левая рука.
   - Я благодарен вам за заботу, дружище, но уверен, что этот сброд не доберется и до первичных укреплений, - спокойно ответил Янус и прищурился, улыбаясь морозному ветерку. Это напоминало ему его первое сражение и первое бегство с поля боя, томное ожидание виселицы, поедание отбросов и презрительные взгляды горожан. Эх, молодость, вернешься ли ты когда?
   Первичными укреплениями назывался редкий частокол, заостренный неопытной рукой и представлявший собой торчащие в разные стороны кривые ветки и длинные поленья, многие из которых, по преступной халатности повстанцев, не были даже вкопаны землю, а просто воткнуты в снег. Солдатам не хотелось рыть промерзшую землю, боясь быть убитыми метким выстрелом засевшими в окрестных лесах легионерами, как называли их перепуганные повстанцы. Они роптали, посматривали по сторонам, боялись окружения и особенно страшились того неведомого чудища, что уничтожило гарнизон прибрежной крепости.
   - Лучники! – закричала левая рука, поднимая правую, когда перед городом показалось войско комиссара.
   В первом ряду, как и обещала «императрица», находился легат со своими людьми. Питающие инстинктивную любовь к офицерам старой системы, они глядели на него с нескрываемым удовольствием, смешанным с любопытством, свойственным лишь прирожденным лакеям. Одно огорчало легата: молодцы, находившиеся вместе с ним, были облачены в грязные лохмотья, лица их покрывал слой грязи и конского навоза, а вместо оружия в руках они держали вилы и дубины. Лишь некоторые из них могли похвастаться наличием топора или короткого ржавого меча.
   Рядом с ними упало несколько стрел; одна, чисто случайно угодило в ногу солдату. Его пришлось срочно оттаскивать в лагерь. Товарищи его нервно зашептались. Единственное, что могло уничтожить сомнения и ропот, было атакой. И она началась.
   Дождавшись условного сигнала комиссара, легат встал впереди своего отделения и зычно крикнул:
   - Солдаты! За императрицу и Империю! В атаку! – он сказал это ужасно неуверенно и неубедительно, но «легионерам» хватило и этого. Они с громким гиканьем и хрипом бросились вперед.
   Легат бежал, ожидая безумного потока стрел, болтов и дротиков, но ничего подобного не происходило. Это было самым неприятным. Значит, у повстанцев был приготовлен для них сюрприз пострашнее стрел и метательных копий.
   Комиссар сидел на вершине раскидистой сосны и через подзорную трубу наблюдал ход сражения. Он ждал, облизывал от нетерпения губы, плевал вниз и ждал… ждал. За время пребывания в чине комиссара в прибрежной крепости, он уяснил и понял многие аспекты боевой тактики повстанческих армий. Он был уверен, что у них есть козырь в рукаве и что бой ожидается кровопролитным.
   «Легионеры» прорвали первичные укрепления, обошли частокол, повыдергивали ветки и приставили к стенам гнилые скрипуче лестницы. Не желая нарушать договор, легат первым вступил на этих ненадежных слуг бодрого духом ландскнехта и, выхватив меч, ринулся вперед.
   - Уж он то жизнь отдаст и все отдаст за свое слово… храбрец, знатное ископаемое, - бормотал комиссар и скользил взглядом по полю боя.
   Бегущие солдаты, легат, лестница, грязные стены, грязные лица… Он подался чуть наверх, пробежал по бойницам и остановился на улыбающемся выражении Януса.
   Костяшки пальцев похолодели, и комиссар чуть не выронил подзорную трубу.

добавлено LordHaosa - 17.09.15 - 21:24
   Комиссар слез с дерева и начала возбужденно прохаживать по поляне, с которой, хоть и не так, как с вершины сосны, но все-таки можно было разглядеть разгорающееся сражение.
   - Ваше величество, может пора идти? Кажется, самое время, - смущенно, но не менее возбужденно предложил крестьянин в кожаном доспехе.
   - Неправильно тебе кажется, гражданин, - подумал, - ждем! Ждем!
   Войны легата уже подобрались к вершине стены; послышались первые удары мечей, крик падающего вниз человека.
   Легат рубил направо и налево, нисколько не думая о том, придут ли ему на помощь резервы или его самоубийственная атака лишь часть хитроумного и, несомненно, подлого плана комиссара. Он просто рубил, колол, а тем временем Янус скакал по пустым улицам, объезжая завалы и обломки баррикад. Единственным его приближенным и телохранителем была левая рука, которая то замедлялась, то ускорялась, желая этими маневрами прикрывать своего начальника со всех сторон. Этого, как показали дальнейшие события, оказалось недостаточно.
   Чернь, естественная обитательница каждого города, особенно ожесточенная репрессиями новой власти и разрушением немногочисленных нравственных ориентиров и милых каждому обнищавшему мещанину традиций и горестных суеверий, узнав о начавшемся штурме, подняла восстание. Обросшие мужики, их жены, закутанные в шерстяные платки и проеденные молью шали, старики и особенно жестокие подростки принялись кидать в Януса камни. Один такой валун, не булыжник, но и не кирпич, оглушил лошадь, и та с диким ржанием повалилась наземь.
   Янус не на шутку испугался и бросился бежать в сторону башни Белого Золота, не смотря под ноги и не оглядываясь, боясь обнаружить погоню, возглавляемую самой смертью. Он запыхался, побагровел и вспотел; рубаха липла к его телу и причиняла своему владельцу жуткий дискомфорт.
   Но все обошлось. В двух улицах от имперского дворца ему встретилась вторая конная дивизия, под командованием полковника Фумитокса.
   - Вражеская армия у Северных ворот! – громом грянул полковник, и Янус упал на колени, сраженный невидимой всеми остальными молнией.
   По телу побежали мурашки, он выхватил палаш и хотел заколоть себя, но спешившиеся солдаты вовремя остановили его и отвели во дворец.
   Северные ворота пали без особого сопротивления; оборона на них была ничтожная.
   - Вперед! В атаку! Всем приказываю идти в атаку! – заревел комиссар и бросился вперед, подобрав подол платья и цепляясь за ветки.
   Теперь ему хотелось первым добраться до императорского дворца, и он даже частично раскаялся, что дал легату столь большую фору. «Ничего, ничего. Я выбирался из передряг и похуже» - успокаивал он себя такими мыслями и сжимал зубы.
   Легат тем временем был уже на улицах и при поддержке местной нищеты прорубался сквозь скромные ряды повстанцев, оставляя в объятиях смерти столько же врагов, сколько и своих солдат. Многие бросали оружие, надеясь, что «легионеры» смилуются над ними. Как правило, они так и поступали, что не касалось городской черни, видящей в каждом повстанце, виновном или просто оказавшемся не в том месте и не в то время, своего личного врага. С ними они расправлялись со всей свойственной бедноте жестокостью и беспощадность. Словом, кровь лилась столь же бурно, как и разочарование, бурлящее в мозгу комиссара.
   «Нет, нет. Будет; что-то точно будет…»
   Он не ошибся.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 19.09.15 - 21:34   (Ответ #308)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   «Легионеры» приближались к центру города. Неумолимая поступь крестьян, бандитов и ремесленников, слившихся в безумном потоке с ордами городской бедноты, прорвали внутренние заслоны повстанцев и принялись громить сады «Плазы». Императорский дворец забаррикадировали со всех сторон, подперли двери дубовыми столами, ящиками и коваными сундуками, которые предварительно набили книгами, камнями и прочим тяжелым хламом и приготовились держать безнадежную оборону.
   Первым делом Янус собрал во внушительного размера пакет все важные бумаги, стихи собственного сочинения, начатые мемуары и прочие более или менее ценные документы.
   Дрожащими руками он открыл дверь в мастерскую ученого, размахнулся и раздробил череп несчастного булавой. Он не ведал, что творил и если потом бы его спросили, зачем он погубил невинного данмера, он бы глупо улыбнулся и отговорками заставил вопрошающего пожать плечами и уйти. Ночью же он бы обязательно уставился в потолок и задумчиво раскинул мозгами, стараясь придумать как можно более правдоподобную причину своего безрассудного поступка.
   Вдоволь набушевавшись на улицах и в парках, толпа ринулась на баррикады, но была отброшена.
   - Нет! Долго ждать нельзя! – кричала в исступлении крестьянка, вороша груду господского добра в поисках чего ценного, и подбрасывала в воздух золотые канделябры.
Рядом с ней, ее раненый муж, с порубленным плечом, хохотал и пил из бочки пенящееся пиво.
За всем этим наблюдал легат. Он стоял на балконе самой большой гостиницы в «Плазе» и с грустью наблюдал за бесчинством толпы.
   - Эй! Как тебя…!?
   - Можешь звать меня Лягуха, - протянул комиссар, нежась в тепле камина и поглощая нечеловеческие порции размороженных голубцов, - мы ведь теперь друзья.
   - Это не повод для гордости, Лягуха. Мне нужно лишь найти Григориуса и победить повстанцев. Ничего больше, - гневно, но, стараясь не срываться, процедил легат, - неужели ради этих людей мы обещаем отдать жизни, разве ради этих людей погиб император?
   Комиссар не секунду задумался, поднял бровь и, запустив в себя очередной голубец, сказал:
   - С этим ничего не поделаешь, мой милый друг. Раньше были законы и страх виселицы, сейчас ничего этого нет, и они просто живут так, как всегда хотели и не нам их упрекать в их естественном поведении. Глотни лучше самогончику. Битва в алкогольном дурмане – это нечто, - комиссар хлопнул рюмку и продолжил, - единственное место, где может быть твой адмирал – императорский дворец, башня Белого Золота, центр Империи. Несколько часов и он будет наш. Наш! Понимаешь?! Наш!
   Легат смотрел на горящий город, слушал пьяные монологи комиссара, песни крестьян, крики умирающих и понимал, что пора в отставку.
   У Януса были подобные мысли. Он тоже глядел на своих испуганных починенных, на кровь и к горлу подступала тошнота, в глазах мутнело и все в организме застывало. Всю ночь он не мог даже присесть, не говоря уже о том, чтобы вздремнуть. Нет, именно сейчас он чувствовал себя лидером и ежовой рукавицей, надетой на своего владельца.
   Лишь ближе к утру, за час до рассвета, когда он поднялся на крышу и сверху оглядывал пылающий город, на глаза ему попались два корабля, застывших в воздушном пространстве и длинную, но толстую веревку, свисающую с корабля и касающуюся своим концом брусчатки в дворцовых садах.

добавлено LordHaosa - 19.09.15 - 21:34
   Вскоре по этой самой веревке стали спускаться неразличимого вида люди. Янус спустился на этаж ниже, прищурился, но в ночной темноте смог разглядеть лишь короткие мечи на тощих фигурах и туманные силуэты имперских шлемов. Человек двадцать разделились на три группы, и разошлось по имперскому дворцу. Около веревки осталось лишь два человека.
   В это время грянул гром, и послышались звуки боя с северной стороны дворца. Это люди Эрибаузы разбили баррикады и ворвались во внутренние помещения. Они крушили все на своем пути. Впереди была бесстрашная пятерка нордов, потом императрица, а за ними вся остальная армия. За пару суток блуждания по окрестностям города в поисках добровольцев, удалось собрать всего пару сотен крестьян, которые, не будь столь своевременного нападения войска комиссара, не смогли бы даже забраться на стены.
   - Слышите, друг мой, похоже, наши неизвестные союзники решили не ждать и напасть первыми. Чтож, если так сложились обстоятельства, поможем им, - пафосно воскликнул комиссар и бросил на стол засаленную салфетку, в которую была завернута не менее засаленная вилка.
   Легат приказал выступать и вскоре баррикады с южной стороны пали также быстро, как и с северной. Победа их была неизбежна.
   Испуганные, обезумевшие от дикого напора нападающих, повстанцы бросали оружие, падали на колени и молили о пощаде. Но их просьбы не долетали до ушей «легионеров» и они крушили все на своем пути, убивали всех, кто попадется на глаза. Эта ярость перевесила неумелость обращаться с оружием и ужасную недисциплинированность, которая повсеместно правила этим кровавым балом.
   Янус переоделся в одежды богатого имперского чиновника, выбросил красные доспехи в окно и принялся раздумывать, что делать дальше. Он отлично понимал, что сдаваться не будет, но и погибать ему не хотелось.
   Оставалось одно – бежать, сломя голову, прячась и ища другую судьбу.
   Именно в эту минуту дверь распахнулась и на пороге показалась фигура комиссара. Он сразу узнал Януса и улыбнулся, распахивая руки для объятия.
   - Братишка! Что ты тут делаешь?! – изумленно вымолвил Янус и обнял своего родного брата.
   - Как видишь, правлю! Ты тоже должен был править?
   Иронический взгляд Януса был ему ответом.
   - Ладно, братишка. Всяко нам надо отсюда выбираться. У тебя есть идеи?
   - Когда это у меня не было идей? Видишь ту веревку, в саду? Куда, думаешь, она ведет? Правильно, на летающий корабль.
   Комиссар сразу понял намек брата и, похлопав его по плечу, присмотрелся к саду. Идея ему понравилась, и он согласился ее осуществить.
Хватаясь за многочисленные уступы и барельефы, находящиеся на фасаде дворца, братья спустились вниз, пробежали в сад и спрятались в роскошных кустах.
Два человека, молодых имперских солдата, прохаживались по дорожке рядом с веревкой и, что будет им в честь, внимательно наблюдали за происходящим вокруг. Они были немало огорчены тем, что их поставили здесь, следить за какой то гнилой, никому не нужной веревкой, а всех остальные отправили сражаться в самом центре имперского дворца. Они даже не подозревали, что опасность была рядом и насколько был благоразумен их командир.
Братья в мгновение ока набросились на солдат, свернули им шеи, схватились за промерзшие веревки и полезли наверх.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 20.09.15 - 22:31   (Ответ #309)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   На корабле практически не было охраны. Лишь несколько моряков, вооруженные морскими ножами, прохаживались по палубе и больше наблюдали за сражением внизу, чем сторожили мостик. Братьям не пришлось даже применять силу, чтобы пробраться мимо этих никчемных «стражников» и осторожно зайти в капитанскую рубку.
   Человек, достаточно плотный туловищем и чрезмерно бородатый лицом, мирно покуривающий трубку, сидя в кресле неподалеку от штурвала, заметил их с нескрываем спокойствием. Он был слишком уверен в победе и безопасности своего корабля, что не внял голосу оскорбленной бдительности. Что для одного было губительно, для двух других оказалось спасительно.
   - Кто вы, господа, представьтесь, - добродушно сказал человек, не чуя даже намека на обман.
   - Как странно и, признаюсь, оскорбительно, что настолько видная персона вроде вас не узнает столь известных личностей. Я лорд Хогарт, а это моя сестра, настоятельница храма… э…
   - Мары.
   - Точно.
   - Что-то я вас не узнаю.… Хотя, лица у вас аристократические, может,… не знаю. А зачем, если не секрет, вы ко мне пожаловали?
   - Засвидетельствовать свое почтение; больше нам ничего и не нужно. Разве есть большая честь для имперца, чем увидеть собственными глазами знаменитого героя, первого адмирала летающей флотилии Григориуса, - слащавым голосом продекламировал комиссар и поклонился.
   Адмирала явно польстила такая тирада, и он даже предложил незнакомцам табачку. Те отказались и в столь же завуалированной и сладкой речи предложили ему взять курс на Скайрим.
   - Господа, дорогие мои господа! Я бы с удовольствием пролетелся с вами за компанию по всему Тамриелю, но, увы, не без предписания высшего командования, коим является лишь его императорское величество, куда либо отправиться не имею права.
   - Императора и дочери его уже нет в живых. По закону Империи, регентом становиться главнокомандующий, то есть вы, милорд, - ответил Янус.
   Адмирал сначала не поверил словам двух ему совершенно неизвестных и крайне подозрительных личностей, но потом, вспомнив закон Империи, свое звание и подключив ко всему этому свою не дюжую логику, убедился в их правдивости.
   - Я понимаю. На мне большая ответственность. Благодарю вас за своевременное оповещение. Но почему именно Скайрим?
   - Скайрим, милорд, это то, что имеет на своем теле одну неприятную вещь – чирей, в образе Евптахия.
   - Да. Это действительно так. Вы совершенно правы, господа. Здесь дела решены; нужно стремиться к центру зла. Но как же армия? Может, стоит собрать побольше людей, прежде чем начинать генеральное сражение?
   - Люди будут, милорд. Они уже отплыли… морским путем. Скорее! На счету каждая минута. Нужно спешить, милорд, - все говорил и говорил комиссар, все больше и больше уничтожая бдительность несчастного адмирала Григориуса.
   Наконец тот плюнул, бросил на стол недокуренную трубку, и приказал соседнему кораблю брать курс на Скайрим.
   Легат, нервно прохаживающийся по главной зале дворца, кинул взгляд через обрушенную крышу и, увидев отходящие корабли, прищурился от удивления. Он был настолько потрясен этим тихим и отчасти даже безмятежным действием, что не заметил, как дверь распахнулась и перед ним появилась императрица. Настоящая императрица.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 12.10.15 - 11:05   (Ответ #310)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   «Легионеры», на минуту растерявшиеся, удивленно оглянулись, и, увидев императрицу, недоуменно посмотрели на легата. Он беспомощно стоял с опущенным мечом и не знал, что предпринять. Понимая, что это настоящая императрица, но не зная, как объяснить это тем, кому довелось увидеть на своем веку сразу двух императриц, он судорожно соображал.
   Голос Ярга разрушил тишину:
   - Оружие на землю! На колени перед ее величеством!
   Этот крик подействовал на «легионеров» не совсем так, как планировалось. Они приготовили оружие и ждали лишь команды легата, чтобы вступить в бой. Но он не двигался и смотрел в глаза императрицы, которая отвечала ему таким же холодным взглядом. Наконец, вскинув голову и облизнув пересохшие губы, легат вложил оружие в ножны.
   - Предатель… - послышался шепот за его спиной, - я так и знал. Это предатель! – раздался крик.
   Это был крестьянин в грязных рубахах. По лицу его стекала кровь: палаш повстанца чуть не разрубил его череп пополам, отхватив лишь небольшой кусок кожи.
   - Так оно и должно было быть. Я чувствовал.… Чувствовал! Ублюдок, повстанческая подстилка! – закричали другие крестьяне, готовя оружие.
   Гневные реплики товарищей придали крестьянину уверенности. Он выхватил кинжал и хотел было нанести удар, но в последний момент молот ремесленника в кожаном фартуке размозжил ему череп. Мозги плюхнулись на мраморный пол.
   - Руки прочь от легата! Он провел нас через смерть; только за это мы должны быть ему благодарны! – вопил ремесленник.
   - Убьем их всех! За императрицу! – крикнул один из товарищей крестьянина и пошел в бой.
   Завязалась битва, исход которой был предрешен. Легат, не вынимая меча и даже не смотря в сторону сражающихся, подошел к императрице и преклонил перед ней колени. Она отдала приказ прикончить последних бунтовщиков и обратилась к нему:
   - Кто вы, солдат, и что это за люди? Вижу, это не повстанцы, тогда кто?
   -Это долгая история, ваше величество, ее нужно рассказывать за рюмкой и грибком.
   Эрибауза улыбнулась.
   - Вы не враг мне, солдат, я это хорошо вижу. Когда мы разберемся с оставшимися повстанцами, я предоставлю вам и то и другое.
   Легат поклонился и отошел в сторону, собираясь с мыслями. Тут только он вспомнил о Грегориусе и бросился на лестницу, подниматься все выше и выше, осматривая этаж за этажом в поисках хоть каких-то следов старого адмирала.
   Лишь через час, когда уже начинало слегка светлеть, и бой давно закончился, легат обыскал все кабинеты, темницы, столовые, склады и комнаты башни Белого Золота и пришел к безрадостному выводу: адмирала негде не было. Лишь холодная пустота и… объект, растворяющаяся в синеющих облаках. Легат стоял на крыше башни и хорошо видел белые паруса корабля, шлейф дымы, тянущийся за ним и больше ничего. Остальное было скрыто от него дальностью и темнотой, не такой, впрочем, как глубокой ночью, но все равно достаточно глухой, чтобы скрыть от человека черный предмет.
   «Они похитил адмирала. Я спасу его» - подумал легат и одни ловким солдатским движением, словно «глазок» из картошки, вырезал из своего сознания все мысли об отступлении, нерешительности и благоразумии.
   - Вы уходите? Но как же рюмочка с грибочком? – спросила его императрица, когда он зашагал к выходу.
   - Простите великодушно, ваше величество, что своим скорым отходом лишаю вас счастья лицезреть себя на пиру по поводу победы вашего величества над повстанцами, но мне надо на фронт, в Скайрим.
   - Отлично. Это достойно солдата Империи. Но ведь вам нужны люди. Армия, которой нет даже у меня. Предлагаю отправиться завтра, а сегодняшний день посвятить песням и пляскам. В это время я прикажу собирать армию, небольшую, конечно, но все-таки лучше, чем идти с голыми руками в самый эпицентр войны.
   Легат подумал и согласился. Как никак, но отдохнуть после битвы – это, вам скажет любой солдат, святое. 
   В тот же день закатили великое пиршество. Все, что удалось найти не съеденным повстанцами, шло на стол, за которым все, начиная с крестьян и заканчивая самой императрицей, сидел и совместно вкушали добычу, вырванную из поганых лап подлых сектантов.
   Нечто похожее происходило и на корабле. Янус, комиссар и адмирал хохотали над бородатыми анекдотами и играли в карты на раздевание. Янус проигрывал и радовался этому больше всех, потому как имперские одежды казались ему ужасно тесными и колючими.

добавлено LordHaosa - 12.10.15 - 11:05
   Императрица была права, и на следующее утро удалось собрать несколько сот человек, ужасного вооружения, туго передвигающихся и во множестве раненых, но опытных и ободренных недавней победой. Узнав о том, что воинство евпташиное победимо, крестьяне и горожане добровольно шли в армию, надеясь в бою заслужить монаршее благоволение. 
   Пятерка кораблей отошла от пристани ровно в полдень. На борту, вместе с легатом и еще несколькими молодцами, находились пять десантников.
   - Здесь нам делать нечего. Свою миссию мы выполнили, пора и на родные земли отправлять, - говорили они разными словами, но еденной мыслью, и потуже затягивали морские пояса, наполненные самыми благими ощущениями.  
   Легат приветствовал их рукопожатиями, радуясь, что с ним на корабле плывут столь прославленные вояки. Ему отвечали улыбками и столь же любезными жестами, от которых в рубке становилось так душно, что приходилось открывать окна и всю ночь дышать прохладным морским воздухом.
   Легат покачивался в кресле-качалке, дрыгал ногами, как молодая обезьянка и грыз клешни вареного рака, пытаясь кончиком языка достать чуть охладившуюся после варки плоть земноводного. На него сыпались бриллиантовые брызги, залетая в распахнутое окно, и огонек свечи освещал помещение капитанской рубки. Кроме плеска волн и шелеста шелковых занавесок ничего не было слышно, потому легат ничего не боялся и наслаждался свежестью моря и вкусом рака, запивая его зеленым чаем.
   Он видел перед собой победу. Она была четко вырисована на холсте будущего и, как не сомневается разумный человек в существовании почвы под ногами, так и легат не сомневался в скорой победе своей армии. Адмирал рано или поздно будет спасен и бояться просто нечего.
   Вдруг большая эмалированная тарелка с раками вздрогнула от качки и повалилась на пол. Раки зашевелили длинными черными усами и расползлись по углам рубки. Легат вскочил и остановился от жуткого ощущения холодного метала на своем горле.
   - Вот мы и снова встретились, легат, - сказал знакомый голос.
   - Фарагот?
   - А у тебя хорошая память на голос. Да, это я.
   - Это должно меня обрадовать?
   - Не знаю. Но что точно тебя обрадует, так это то, что я собираюсь плыть с тобой, - с этими словами Фарагот убрал нож и показался легату на свет.
   - Ты меня удивляешь, Фарагот. Последняя наша встреча была более чем недружелюбная. Неужели за этот короткий промежуток времени изменилось так много, что ты решил присоединиться к своему врагу?
   - У меня свои дела в Скайриме. Я мог бы сам нанять корабль, но у меня нет средств, а твоя гнилая посудина подходит для этого путешествия как никак лучше. Потому, извини за раков и позволь расположиться. К тому же у меня есть лакомство получше. Свиные уши! Копченые; хрустящие.
   Легат, не зная, впрочем, что делать, согласился, успокоившись, вместе с тем, что жизни его ничего не угрожает, Фарагот кажется дружелюбным, а в воздухе распространяется запах копченостей. Легат согласился на предложение эльфа и полез в шкафчик за пивом.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 13.10.15 - 20:39   (Ответ #311)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   Улица заспанного городка, поросшего со всех концов плющом, кустарниками и жалкими пародиями на яблони, последние несколько дней особенно мощно и необъяснимо плодоносила самыми отборнейшими слухами, похожими порой на байки, но никогда не скатывающимися до уровня глупых сплетен и домыслов праздного люда. Слухи эти были достоянием умов великих людей: элиты, ярлов, знатных горожан и купцов, лишь иногда одаряя какого-нибудь особо удачливого офицера правом носить в своем мозгу два горячих слова: «Ульфгриб прибыл».
   Единственное спасение для мира лежало в куйке, а этот мешочек, небольшая шерстяная вещица, в руках величайшего героя современности – Ульфгриба, тело которого, состояло не только из гениального ума, но и пары ног, несущих его по скайримским волнам и выжженным пустырям к Башне, безымянной, ибо названия для великих архитектурных сооружений, имеющих огромное значение для эпохи, придумываются лишь тогда, когда опасность минует и зажравшиеся бюрократы соизволяют поднять свои туши с пьедесталов славы и начать увековечивание великих сооружений.
   Люди перебрасывались друг с другом фразочками, кидала в воздух монеты, ловили их указательным и средним пальцем, обмакивали их в слюну и клали в кошелек, после чего хорошенько его взбивали. Удачливые говорят, что это приносит счастье, неудачники же хрипят от ран в грязных больницах, а другие, которым повезло оказаться вне вышеупомянутых категорий, закрываются в своих тесных, грязных домишках и ждут прихода двух ипостасей, объединенных в лице одного человека – Ульфгриба.
   Человек в красных доспехах отдал честь и пропустил в город дорогую карету, в которой, дрожа от холода, сидело существо, мало похожее на человека или зверолюда, но очень одухотворенное и по-своему умное; словом, такое, какое и должно быть в идеале живое существо.
   Карета остановилась около высокого, но двухэтажного здания. Существо вышло, размяло затекшие от холода и долгого обездвижения ноги и потянулось. Стражник впустил его внутрь.
   Чиновники, один другого глупее, но красивее и милее, встречали его краткими поклонами и игривыми постукиваниями кончиков перьев об алюминиевые чернильницы. Существо прошло в кабинет, закрыло за собой дверь, и встретилась лицом к лицу с человеком в длинном камзоле, с маленькими черными усиками и элегантно зачесанными волосами. Он сидел за столиком и читал листовку, которую подобрал с подоконника. Дочитав до конца и проведя пальцем по разноцветным рисункам, изображающим страшного зверя, проткнутого пикой гордого солдата в красных доспехах, человек встал и протянул существу руку. Он сделал это машинально, не ожидая увидеть в существе знакомую физиономию.
   Существо как будто тоже что-то заподозрило, но усики смутили его и он отбросил странную мысль, после чего представился:
   - Вельмут. Смурфик.
   - Я заметил. Это сложно не заметить. А я – Фильгерцен, приятно познакомиться. Письмо из Башни пришло всего сутки назад, но я успел приготовиться к путешествию. Думаю, через пару часиков, вполне возможно. Как вы на это смотрите, Вельмут?
   - На самом деле… как бы вам сказать; я жутко замерз. Может лучше завтра? – с самой заискивающей и добродушной улыбкой на пухлом лице спросил смурфик.
   Человек ухмыльнулся, похлопал его по плечам и согласился. Но как только тот вышел переодеваться, фыркнул и начал бешено соображать.
   Скоро обман раскроют, и придется с боем пробиваться сквозь собственные косяки и ловушки.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 16.10.15 - 15:21   (Ответ #312)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   Бергенсгоф забил трубку первоклассным табаком и откинулся на спинку кресла, отчего оно, несчастное, больше от старости, чем от тяжести офицерского тела, гулко заскрипело. Девушка с растрепанными волосами и помертвевшими чертами прекрасного лица проснулась от этого весьма неприятного звука и потянулась, нежась в слегка колючих мехах, и улыбнулась, увидев курящего Бергенсгофа. Колечки темного дыма плавно выбирались изо рта офицера и растворялись под куполом огромного шатра. Сверху он был похож на огромную красную черепаху, настолько яркого насыщенного цвета, что всякая птица, пролетающая под ним, неизбежно получала рак глаза.
   - Ты проснулась, дорогая моя?
   - Как видишь.
   - Я бы тоже хотел проснуться, но вот уже вторую ночь меня мучает ужасная бессонница и я вынужден курить. Постоянно курить. Мне это даже в какой то степени нравиться, но, все-таки больше не нравиться. Когда же уже закончиться эта война? Мне не терпится снять с себя эти проклятые доспехи и поспать в теплой постели, и чтобы над головой была не эта багровая тряпка, а настоящая каменная крыша. Ты скажешь: мечты – и будешь права. Да, эта война не закончится. Евптахий учит, что война бесконечна, она лишь принимает разные формы. Сегодня она предстает перед нами в виде кровавого побоища, завтра словесной дуэлью между философом-романтиком и циничным торговцем специями и каждая битва будет следствием предыдущей, так же, как и всякая победа, пророчицей будущей.
   - Ты видел Евптахия?
   - Нет. Никто его не видел.
   - Тогда откуда ты знаешь, что он существует? Он что, разговаривает с тобой во сне? – допытывалась девушка.
   - Не знаю, что ты хочешь сказать своими примитивными вопросами, и каких целей стремишься достигнуть, но все это пустое. Ты рассуждаешь примитивно, на уровне гусеницы, пожирающей капустный лист или камня, у которого хватает разума столь поверхностно и сухо рассуждать о подобных сентенциях. Евптахий не человек и не бог; это более высокая сущность; философия, одухотворенная и очищенная. Идея, или нет… идеал. Да, идеал сущности! Необязательно слышать его или видеть собственными глазами. Оставим это для нищих и пустоголовых наблюдателей. Им не понять того, что только начинаю понимать я. Надеюсь, ты не принадлежишь к ним, дорогая моя.
   Бергенсгоф докурил трубку, вытряхнул из нее пепел и подал девушке свою сильную руку.
   - Я хочу прогуляться. Пойдем со мной.
   Не способная сопротивляться властному голосу офицера и его уверенному взгляду, девушка встала и пошла за ним на свежий воздух, который был в тот день не только свежим, но и чистым в придачу. Прохлада подействовала на них оживляюще. Они прошлись мимо караула и поднялись на небольшой холмик, находящийся всего в нескольких метрах от сторожевой башни.
   Они сели на пенек, настолько большой, что на нем с легкостью уместились бы десять человек и стали молча смотреть на серое холодное небо. Они не знали о чем говорить. Религиозные темы были тупиковыми для обоих, политика исчерпала себя; даже погода, классическая тема и способ провести полуфилософские параллели между небесными образами и реальностью, увенчивалась лишь кратковременным успехом и то, когда на небе было не облачка и светил солнце; в остальное же время тоска и серость властвовала над окрестностями.
   - Смотри, что это там такое летит, Бергенсгоф? – вдруг спросила девушка и указала на черную точку, двигающуюся в их сторону.

добавлено LordHaosa - 15.10.15 - 21:22
   Маленький человечек, незаметный от навалившихся на него тягот и необычных чувств, брел по пустынным тропам Скайрима, лишь изредка поглядывая на небо и оставшуюся позади жизнь. Если бы она была так же прекрасна, как лучезарное, морозное небо или даже эти крохотные цветочки, привыкшие выживаться в неприветливом северном климате, он бы, возможно, не предпринял сего дерзкого путешествия, а предпочел остаться денщиком у деспотичного Бергенсгофа. Но она была сера, глупа и сварлива, как старуха. Безжалостная сеть плелась в ее черствых руках, и не было шансов спастись от нее. Но, о чудо, он представился тогда, когда он этого совершенно не ожидал.
   Астог несколько минут стоял перед борделем, не зная, зайти в него или навсегда выйти. Он выбрал второе. Тогда как будто целая эпоха закончилась в его душе, разрушив все мосты назад и осветив путь вперед; туда, куда он намеревался отправиться – к свободе.
   Родившись в бедняцкой семье, ему с раннего детства «посчастливилось» познать все прелести лакейства, стертых в кровь коленок и жуткого подобострастия, которым было пропитано буквально каждое строение в Королле; каждая микроскопическая пылинка, настолько маленькая, что на ее фоне микроб казался мамонтом или драконом, вздрагивала от гордости за принадлежность к гардеробу милорда.
   Иногда ему это нравилось, иногда он убегал в бордель и проводил там ночь. К пятнадцати годам ему это надоело и он, собрав свои скудные вещи и попрощавшись с родителями, отправился в Скайрим. Там он надеялся найти свободное общество, далекое от предрассудков, готовое принять в свои ряды нового члена, жаждущего свободы так же яро, как и их далекие предки, кровью и потом заслужившие гордое звание нордов. Но, спустя десять лет после подавления восстания Братьев Бури и ужесточения имперского режима, он понял, что глубоко ошибался. Эта земля была отравлена поклонением не менее Сиродила, и это глубоко огорчило юного эльфа.
   Разорившись, прогуляв свой и без того небольшой капитальчик, Астогу ничего не оставалось, как бросить все и податься в услужение какому-нибудь богатому землевладельцу или ярлу. Но даже здесь, оказавшись в, казалось бы, безвыходном положении, он нашел лазейку и записался добровольцем в имперскую армию, ибо знал ее еще со времен своего раннего детства.
   Здесь его поджидало очередное разочарование. Но о нем потом, сейчас же Астог отнял руку от двери борделя и посмотрел на белое небо.
   Всего в нескольких километров от него, разрубая острой вершиной небесную твердь, возвышалась Башня. Отсюда она казалось совершенно обыкновенной старой башней, которых великое множество в заброшенных крепостях или фортах, древних полуразрушенных замках и цитаделях. Она не возбуждала в нем никаких чувств. Для него это была просто башня, напускное величие и опасность которой было сложено умелыми руками аристократов.
   Он не боялся и не кривил душой. Ему было абсолютно все равно, способна ли она разрушить пол мира или нет, и, тем более, ему было все равно, возможно ли ее уничтожить и если да, то как. Второй год он служил офицеру евпташиных войск и за это время смог понять лишь одно: вся эта важность и пафос гроша ломаного не стоят; и пусть важные господа наверху делают что угодно, ему, Астогу, по барабану на их горести и радости. Он превращался в философа, и это льстило ему.
   Он смотрел на нее, смотрел и вдруг улыбнулся, как улыбается юноша, завидевший красивую девушку или генерал вражескую армию. На душе стало удивительно просто и легко. Астог вдохнул холодного воздуха и пошел прямо на башню.

добавлено LordHaosa - 16.10.15 - 15:21
   Он бы хотел оторваться от земли и полететь, как летит по бесконечному небу корабль, но ноги приросли к земле твердыми, как чугун корнями неизвестного дерева и взлететь к нему не представлялось возможным. Руки опускались, а глаза наполнялись теплыми слезами. Он не сразу сообразил, что с корабля свешиваются алые знамена, на которых отчетливо проступал герб Евптахия и ему, как командиру, обязанность велит встретить гостей по всем правилам этикета, особенно если они имеют отношение к Евптахию.
   Пока он рассеяно вставал и отряхивал мундир, девушка испуганно оглядывалась по сторонам и все нервно притрагивалась к плечу командира, будто боясь потерять сознание. Еще никогда ее не схватывала такая паника. Северянка, гордая волшебница, она теряла равновесие, и глаза ее готовы были разорваться от внутреннего давления.
   - Он улетает, - прошептал командир и от удивления не заметил, как девушка рухнула на каменистую почву.
   Корабль, даже не сбавив скорость и не подавая условных сигналов, пролетел над головами стоящих внизу солдат и устремился в сторону Ветреного Пика. Не успел шлейф из сероватого дыма рассеяться, как корабль уже исчез в облаках и морозном тумане.
   - Полковник Бергенсгоф, госпоже плохо! – послышался крик солдата, который подбежал к испуганному командиру и помог донести бесчувственную девушку до избы.
   Солдаты, удивленные появлением летающего корабля, в ту ночь долго не могли заснуть в своих тонких палатках, и все посматривали на небо, в котором, как будто специально, носились призраки и гарпии, появляющиеся очень редко, во времена страшного голода. Нападать, они, правда, не решались, но попортить настроение солдатам как будто почитали за свой долг и носились не переставая до самого утра.
   Утром, после вечерних тостов в честь великолепной и выдающейся смекалки Януса, адмирал Грегориус поднялся на мостик и, потянувшись, оглядел окрестности древнего материка.
   - Эй, морячок, вставай, хватить бока отлеживать, сверни эти знамена и… выбрось за борт. Глаза от них болят; не любят они, видать, красного цвету. А я пока схожу, налью себе пивка, оченно горлишко чего холодненько на утро просит. Я ему не враг и гланды уважаю, потому, - адмирал сдул пенку, - внемлю тебе, царица бронхов, мать ангины и пью за твое здоровье.
   В это время в рубку, улыбаясь самой мерзостной улыбкой проснувшегося с дикого похмелья весельчака, вошел комиссар. После месяца ношения платья, оно начало идти к его брезгливому, но умному лицу, отчего и сам характер его преобразился. Он стал более женственным и аристократичным, чего за ним раньше не наблюдали. Помнили его друзья, как в юности он мог раскусить на три части дождевого червя и приготовить их в разных соусах, потом сыграть директора ресторана и накормить своими блюдами посетителей, которыми «посчастливилось» стать его наивным и менее талантливым друзьям. Они ели и улыбались, ведь они были слугами в доме его благородного отца, чиновника и отставного майора; им было все в сласть и негу, потому как получали хорошие жалование и побои, которыми господин Феликс в избытки снабжал их перед тем, как отправиться в генеральное консульство в Скинграде.
   - Плачешься господину Бодуну, как тяжела и несправедлива жизнь самого прославленного адмирала в истории? – спросил комиссар и поцеловал воздух.
   Адмирал сначала хотел что-то сказать, но бросил и махнул рукой.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 17.10.15 - 21:24   (Ответ #313)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   - Мы летим уже вторую неделю, друзья мои, но так и не достигли того, о чем вы так горячо рассказывали мне в самом начале. Больше того, вы даже не удосужились предоставить мне карту с маршрутами нашего путешествия. И как мне после всего этого поступать. Я ведь все-таки адмирал и главнокомандующий!
   - Больше того, ваше величество, вы правитель, единственный, незаменимый, тот, без которого нам не выжить и я заклинаю вас не отчаиваться и следовать моим указаниям, понимая, что и сам я недостаточно осведомлен о происходящем на этот материке, руководствуясь скорее интуицией, чем фактами. Сами посудите, разве возможны другие варианты? Неужели лучше было бы остаться парить над Имперским Городом, где нас в любой момент могли подстрелить повстанцы? Я искренне и честно говорю вам: самым благоразумным для нас сейчас будет высадиться где-нибудь поглубже на материке и отправиться на поиски нордического сопротивления.
   Монотонная, но витиеватая речь нагоняла на него сонливость, головную боль и головокружение. Адмирал поморщился, помассировал виски смоченными в нашатырном спирте пальцами и проговорил уставшим голосом:
   - Вы хоть уверены, что здесь кто-нибудь остался, Хогарт? Нордическое сопротивление… звучит, как плохое название для подпольной революционной организации где-нибудь в Рифтене, будь он неладен.
   - Именно так. Я следую примеру мудрых и прислушиваюсь к слухам. Поверьте, все слухи, хоть даже самые безумные имеют под собой вполне реальные основания, пусть и в довольно измененном варианте. 
   - Мне хочется поверить вам, действительно хочется, но, увы, мозг говорит, что все это чушь, полная чушь, возможно даже злонамеренная. Уж простите меня; я должен был сказать это.
   - И это делает вас еще более благородным и честным человеком, ваше величество. Вы все верно сказали, за исключением одного. Я имею в виду злонамеренность. Ее нет, ваше величество, истинно нет и быть не может, разве что все здесь пропиталось ложью и гнилью, но там, где есть вы, не можете быть подобного непотребства, поверьте мне. Также поверьте и поймите, что логика часто бывает губительна и случай, когда лучше отказаться от ума и обратиться к подсознанию, наступает именно сейчас, вот прямо в эту самую минуту.
   - Хватит называть меня величеством! Я не монарх и быть им не собираюсь, даже на этом корабле и даже в вашем представлении, Хогарт. Называйте меня просто господин адмирал; это будет не слишком просто, но и подчеркнет несомненно присутствующую между нами субординацию, - адмирал подумал, закрыв глаза, - все это слова, Хогарт, мы не философы и даже если в какой-то степени и являемся ими, сейчас не самое лучшее время, чтобы пребывать на пятнадцатом облаке мысли. Под нами война, смерть бушует, надо решать, а не разглагольствовать.
   Янус развел руками, изображая на своем лице истинное понимание и согласие с предложением господина адмирала.
   Комиссар, сидевший в нескольких шагах от них, раскладывал пасьянс и хрустел соленым арахисом, отчего на его лице появлялись крошечные красные точки. Он внимательно слушал разговор и делал краткие заметки в блокнот. Дело в том, что совсем недавно он задумал написать роман, большой, толстый, такой, каким, как ему казалось, должен быть настоящий роман, а для этого надо было собрать огромную кучу самого разного материала, половина из которого была далека от тематика произведения, но казалась автору бьющейся в унисон с барабанами его поэтической души. Никто не думал его останавливать, все же смутно догадываясь о даровании комиссара и предполагая выход в свет неплохого чтива; как пить дать не для всей семьи, явно получившего бы порцию критики и нескольких недоброжелателей, но ярке и по-своему классическое.
   Вдруг в дверь рубки постучались, и голос штурмана бодро отрапортовал:
   - Норды, господин адмирал, прям под нами. 

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 21.10.15 - 14:45   (Ответ #314)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   Подождав пару часов, испробовав за это время несколько сортов вина, Вельмут достал из внутреннего кармана своего мундира толстый пакет, раскрыл его и вынул сложенный в несколько раз толстый лист ватмана. На них были аккуратно выведены три перпендикулярные линии, сходящие в точке, расположенной точно посередине квадратного листа. Вельмут еще раз внимательно осмотрелся и разложил лист на столе.
   Воздух в комнате наполнился ароматом елового леса, мха и каменного песка, мокрого от влаги сточных вод и кипарисового масла, тонкими струйками стекающего по замерзшим окнам дворца. Смурфик вдыхал пряные ароматы и ноздри его сладостно раздувались, но только для того, чтобы сжаться с силой, отсутствующей ранее, но полученной из резервов организма, пробужденных энергетическими импульсами, внезапно распространившимися от листа ватмана. Этот грязноватый, закапанный воском и носовыми слизями некоторых редких животных и людей, с крохотными карандашными заметками на полях, засаленный в редких местах и обладающий небрежно загнутыми уголками, принял на себя взгляд Вельмута с нескрываемым пренебрежением.
   Смурфик облизнул указательный палец, притронулся им сначала ко лбу, а потом к красной точке на ватмане. Сначала ничего не происходило и даже казалось, что ничего не может произойти такого, что изменит представление о ватмане, как о совершенно обычном канцелярском товаре, но вдруг смурфик почувствовал, как палец перестает чувствовать под собой ватман, ноги отрываются от земли и звук долбящих в окно хлопьев снега постепенно изгоняется из ушей.
   Перед ним возник смутный образ Академии Винтерхолда. Ее острые шпили чесали нежную спину неба, обходя родинки и многочисленные бородавки, содрать которые не мечтал даже сам Бородавочный Король. Небо сладостно стонало, хваталось цепкими, как щипцы, пальцами за облака и томно дышало. Холодные ветра ударялись в изодранные паруса тонущего корабля, притараненого к скалистым винтерхольдским берегам. Вокруг были разбросаны вещи первой необходимости, бутылки с элем, одежды и зелья. От всего этого несло тухлой рыбой и горелыми индейками.
   Взгляд скользил по скалам, небесам и корабельным снастям, находя между ними мертвых людей, преимущественно имперцев, но и во множестве разбившихся нордов. Он уходил то вверх, то вниз, пока не остановился на отвесной скале, на которой высилась Академия. Среди оледенелых кореньев и кусков окаменелого прополиса можно было разглядеть взбирающегося наверх человека, закутанного в меха и имеющего на поясе короткий меч и нечто похожее на мешочек.
   Тут глаза Вельмута налились кровью, он покачнулся и рухнул на пол. Уши заложило, на глаза навернулись слезы, к горлу подступила тошнота, но сознания он не потерял; сказался опыт подобных ритуалов и крепкий организм.
   - Что с вами, господин… Вельмут? - раздался глухой голос Фильгерцена.
   - Что вы тут делаете? Я ведь мог спать… - начал невнятно бормотать смурфик.
   - Я пришел сказать, что здесь есть мини-бар, вот только, похоже, вы нашли его без меня, - Фильгерцен бросил взгляд на полупустые бутылки с винами, - не советую столько пить, особенно перед завтрашним путешествием. Вот, вы едва на ногах стоите.
   Вельмут поднялся и сел на диван.
   - Думаю, путешествие стоит отложить. Его нет у Башни. Винтерхолд. Он там.
   - С чего вы взяли, господин… Вельмут? Хотя, я, конечно, его не знаю, точнее, знаю, да, но не так, как вы.
   - Он в Академии Винтерхолда, - с расстановкой говорил смурфик, так, что Фильгерцен стушевался и посмотрел на ватман.
   - Интересно, что это? Космическая карта, знак или символ. Увы, я плохо разбираюсь в магии. Может, просветите меня? – спросил он, обращаясь к Вельмуту, - а я пока испью вина, которому еще не посчастливилось быть познанным вами.
   - Это то, - так же сухо и устало сказал смурфик, - благодаря чему вы в скором времени получите повышение.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 24.10.15 - 09:47   (Ответ #315)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   Тяжелый деревянный стол едва держался, чтобы не рухнуть под тяжестью множества редких реагентов, колб и нескольких толстых томов, содержание которых знало лишь одно существо, сидящее за столом и поворачивающее в тонких руках очки в старой посеребренной оправе. Изредка он поднимал глаза к потолку, об который бились крошечные мошки, беспомощно потирая лапками и создавая тем самым странный звук, словно крошечные капельки падали на лысеющею голову старого огра. Но больше всего его привлекало сейчас поедание устриц, и полоскание рта горячим пивом, с подмешанной в него слизью двоякодышащей рыбы.
   Раздался стук в дверь, и существо чуть заметно помахало рукой. Сила, прирученная существом и служащая ему уже не первое десятилетие, скользнула по пропитанным смолой и плесенью книжным полкам, вспорхнула к мошкам и отворила дверь.
   В кабинет тут же проник запах самодельного одеколона, холода и браги, от которого у сидящего за столом существа страшно зачесался подбородок и левая часть лица. Он бросился было за своими салфетками и даже успел смочить одну в пихтовом масле, как молодой голос разрушил тишину и заставил существо прервать свою незамысловатую процедуру.
   - Профессор Вельмут, это я, - сказал он и, хлопнув каблуком о мраморный пол, слегка поклонился.
   - Я должен был ждать вас, не правда ли? – грозно спросило существо и все-таки протерло лицо пахнущей пихтой салфеткой, сделав это предельно демонстративно, - вы опоздали на пятнадцать минут, Ульфгриб. Для пятикурсника вы удивительно непунктуальны. Ладно, я напомню вам всего один пункт, который вы, конечно же, должны помнить и без меня, но, как показывает опыт, это не всегда с вами случается: итоговые экзамены.
   - Вы зря утруждаете себя столь подробными разъяснениями, профессор, ведь именно ради них я к вам и прибыл, - лаконично парировал юноша и будто не специально показал профессору сумку, содержимое которой должно было решить их судьбу.
   - Ладно, хватит разговоров, приступайте.
   Ульфгриб обрадовано вынул из сумки сложенный вчетверо лист ватмана, пол-литровую банку с переливающейся на тусклом свечном свете зеленоватой жидкостью и очистил стол от разного канцелярского мусора.
Вельмут заинтересованно подвигал усами, причмокнул и приготовился слушать доклад своего ученика. Ульфгриб вдохнул и начал:
   - Продукт моего труда тесно связан не только с алхимией, но и с зачарованием. Именно его я и хочу вам продемонстрировать, - Ульфгриб развернул ватман и показал его наставнику, - это нижняя плоскость, пока еще только заготовка, но необходимая для дальнейших манипуляций. Позвольте, - Ульфгриб взял с соседнего стола небольшую керамическую ванночку и вылил в нее зеленоватую жидкость.
   Вельмут цокнул языком, почувствовав, как кабинет наполняется терпким запахом ели и кипарисового масла, особенно приятного ему с раннего детства, богатого на приключения и привычные странствия, одно из которого проистекало в прохладном еловом лесу. Вот он бредет по узким тропинкам, давит ядовитые грибы, внюхивается в запахи крохотных цветочков, красота которых доступна разве что редкому леснику или романтизированному отшельнику, появившемуся на свет в перламутровом яйце, похожем на тонкие былинки, падающие с раскидистых шишек диких елей на голову замечтавшемуся подростку, глаза которого открыты, а душа светла от начатого романа под названием «Жизнь». Вельмут заходит в избушку, выходит из нее и бредет дальше, по пустыням и полям, забирается на крепостные стены, спускается и взлетает в небо и все это в одном еловом лесе, притягательном и тихом. От жгучей ностальгии на глаза выступили слезы, и он закрыл их все еще влажной салфеткой.
   Ульфгриб тем временем окунул в пахучую жидкость ватман и придавил его ко дну эбонитовой палочкой.
   - Требуется подождать пару минут, пока он полностью пропитается, а потом высушить. Что с вами, профессор, вы неладно выглядите, может… погодите, у меня с собой бутерброды. Один из них вам точно не навредит, а может даже и порадует, - с этими словами Ульфгриб достал из сумки мешок с бутербродами и поделил их между Ухтой, Вельмутом и собой, решив, что тоже достоин их.
   Вельмут заварил крепкого черного чая и приспустил штаны.
   За неторопливыми разговорами время прошло незаметно, и вскоре Ульфгриб вынул ватман из ванночки и прицепил его за нитку, протянутую их одного угла кабинета в другой. Запах теперь стал еще более терпким и глубоким; сами духи этого кабинета замурлыкали в такт чавканью драугра, выражая самую преданную солидарностью с хозяином и той славной сущностью, одарившей мир столь прекрасными ароматами. 
Ватман высохнул удивительно быстро; не прошло и десяти минут.
   - Теперь самое главное, - серьезно сказал Ульфгриб и вынул идеально заточенный кинжал, - необходимо связать символ с тем человеком, к которому он навсегда будет привязан. Этим человеком буду я, - с этими словами юноша сделал небольшой надрез на пальце, растер его, чтобы вся подушечка окрасилась кровью, и приложил ее точно в середину листа.
   - Готово, - уверенно сказал Ульфгриб, а про себя прошептал: «Только бы получилось».
   - Что дальше? – уже без иронии спросил Вельмут, все больше и больше заинтересовываясь странным процессом.
   - Теперь я отправлюсь в один из двадцати пяти кабинетов, находящихся на этом этаже академии, а вам лишь стоит угадать, в каком именно я нахожусь.
   - Как же я это сделаю, позвольте узнать? – трепеща от интереса, спросил Вельмут и откинулся на спинку своего махрового кресла.
   - С помощью этого прекрасного символа. Достаточно вам облизнуть указательный палец левой руки и приложить его сначала к своему лбу, а потом к крови в середине листа и все станет ясно. По крайней мере, я надеюсь на это, - Ульфгриб поклонился и поспешно вышел из кабинета, оставив смурфика наедине с ватманом и тем, что было на нем начертано.
   Три перпендикулярные линии, соединяющиеся в кровавом отпечатке, манили его и подогревали любопытство, что же мог сделать это норд, не отличник, но прилежный и глубокомысленный юноша. Он сделал все, как сказал Ульфгриб, но когда палец соединился с красной поверхностью, дрожь прошла по зубам, и стало все тихо в мозговом царстве Вельмута. Тишина длилась всего несколько секунд и когда рассеялась, пол под ним растворился, и он полетел в преисподнюю, потом вспорхнул, как бабочка, трясясь и перекидываясь их одного состояния в другое, до тех пор, пока не стал различать цифры, наклеенные на двери, ведущие в кабинеты. Тогда глаза его напряглись, и он, заревев, как бык, разрушил их метафизическую оболочку, получив доступ ко всему, что находилось за ними. Ученики, толстые преподаватели, ром, разлитый по мраморному полу, хохот на задних партах, все увидел он и среди всего этого свою цель – Ульфгриба, прохаживающегося по кабинету с номером 402.
   Вельмут вздрогнул; за руку его схватило чудовище с длинными скользкими щупальцами, норовящими пробраться за грань разумного, как впрочем, и в рот Вельмута. Профессор бешено закричал, схватил две самые толстые колбасины и попытался вырвать их с корнем, но вместо этого закинул голову и очнулся.
   Около него стоял Ульфгриб и улыбался.
   - 402 – прохрипел смурфик, покачиваясь, - отлично и прощайте.
   Через два дня Ульфгриб ехал в повозке, возлегая на сене, и грея надпочечники дипломом об окончании академии. Он улыбался, и удручало его лишь то, что пришлось оставить ватман у Вельмута, вскоре, впрочем, полностью отошедшего от весьма неприятного погружения в ирреальность.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 26.10.15 - 13:14   (Ответ #316)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
   Седой старик, за долгую службу человечеству награжденный шрамом на левой щеке и круглым брюшком, вышел из трактира, плюнул в мутную воду лужи и закурил тухлую засаленную самокрутку. Он щурил подслеповатые глаза, облизывал пожелтевшие от курева губы и чесал подбородок, из которого торчали три волосинки, короткие и, признаться, не внушающие ничего хорошего вооруженному отряду, следующему через селение и одаривающего его заинтересованными взглядами.
   - Твой зрачок говорит мне, что ты хочешь есть, пить и раскуривать мои самокрутки, - сказал крестьянин, обращаясь к человеку в длинном женском платье, и улыбнулся.
   - Да не помешало бы на самом деле. А у тебя есть?
   - Есть. Хаживайте в дом.
   Парочка вошла в таверну и поняла, что попала в том самый момент, когда жало пчелы касается плоти ребенка и последний атом урана распадается на потеху кичливой толпе, собравшейся вокруг плахи, дабы вибрацией голосовых связок простимулировать бесславную деятельность палача. Со всех сторон на них смотрели измученные лица детей, стариков и женщин, некоторые их них были даже отчасти симпатичны, но эта часть была так мала, что по сравнению с ней долька дикорастущего лайма, скукоженая и морщинистая олицетворяла собой могучую громаду. Однако даже она попала в поле зрения человека в длинном платье и пробудила в нем желание скинуть с себя платье и показать свою истинную личину. Девушка, молодая блондинка, в профиль писаная красавица, а в анфас похожая на одухотворенного божка, которому наскучили небеса и он решил отпраздновать свой очередной день рождения в компании бандитов, страстных жен и евнухов, сидела и читала книжку. Взгляд комиссара сразу пал на нее и непонятно почему задержался на секунду дольше, чем на всех остальных. Что-то в ней ему приглянулось.
   - Самокруточку? Или может быть немного самогону? У меня есть отличный самогон. Мои люди не пьют его; думают, что покроются мхом. Но мы то с вами знаем, чем покроемся на самом деле, – крестьянин еще раз улыбнулся и достал с полки початую бутылку самогону, - извините, что у меня тут эти люди; я не могу выгнать их на мороз и погубить свой товар.
  - Товар? Они что, ваши рабы? – скривившись, спросил Янус. 
   - Ну, темные времена иногда пробуждают темные порядки. Я против рабства, но за хорошую еду и теплую постель. К тому же беженцы, люди отчаявшиеся, у них нет и гроша за душой, им нужна стабильность, кусок хлеба и крыша над головой и они должны быть мне благодарны, что я обеспечиваю их всем этим, беря взамен лишь их слабую преданность. Вместо благодарности я получаю упреки, оскорбления и недобрые взгляды. Мир полон несправедливости.
   - Это вы правы, – прошептал комиссар, выливая в глотку стопку самогона и закусывая ее запахом, распространяющимся со стороны рабов, - и сколько?
   - Эм… всего 100 септимов за штуку. Хорошая еда и горячая постель нынче стоят весьма дорого.
   «Не очень то», - подумал комиссар и погладил бриллианты, переливающиеся на платье.
   - Ты что, хочешь купить раба? – воскликнул Янус, чуть не поперхнувшись черствой сосиской, обнаруженной заботливым хозяином в одном из комодов, - раньше ты был не таким. Матушка бы этого не одобрила.
   - Пожалуй, ту, - комиссар указал на блондинку.
   - На вашем месте я выбрал бы другую, но ваша воля. Вставай, коряга, у тебя теперь новый хозяин, - старик пнул девушку и это, по-видимому, обрадовало ее; она вскочила, собрала свои вещи, состоящие из одной тонкой книжонки, и приготовилась идти.
   На пороге комиссар вынул инкрустированный в платье бриллиант, бросил его к ногам старика и почувствовал, как сапоги очищаются от грязи.

добавлено LordHaosa - 26.10.15 - 13:14
   Три дня назад свершилось то, о чем подозревали многие, но говорить решались далеко не все, стараясь вообще не думать о таком понятии, как контрнаступление, подразумевая под ним нечто такое масштабное и сумасбродное, что не поддается понятию простого человека и что, более того, пагубно для него и вообще не весело. Лишь небольшая прослойка городского и сельского жирка, опьяненная победами и поражениями своих кумиров, поклоняющаяся всем богам и пьющая из горла горячее виски, не отводящая глаз от милых сердцу идолов, позволяла себе обмолвиться горьким для одних и сладким для других длинным словечком, состоящим из такого огромного количества приставок, суффиксов и корней, что непосвященный в тайны морфологии поднимал глаза к небу, потом опускал и с усмешкой говорил его так, как должно было говорить его всем и каждому: просто и конкретно. Контрнаступление. Оно должно было начать по всему фронту от Маркарта до Винтерхолда, не обращая особого внимания на горы и реки, склоны и леса.
   Собравшиеся за длинным столом командующие всех войск, среди которых был и наш хороший знакомый Бергенсгоф, двое суток спорили над тем, где и как начинать наступление, на какие участки выделить крупные силы, в чем положиться на удачу, и что требует тщательного расчета и холодного рассудка. Разошлись они каждый при своем мнении; кто-то с ущемленным самолюбием, кто-то наоборот, возгордившись и обласкавшись соловьиным язычком лести, ехал в карете и пускал в холодный воздух колечки дыма. Мимо проносились всадники с донесениями, курьеры и рыцари, многочисленные кавалькады служительниц местных борделей и шахтеров с кирками наперевес, гогочущих вместе со зловонными погорельцами и нищими.
   Скажите, почему все это не развалилось, будучи личинкой; даже не личинкой – куколкой; не нашелся сапог, раздавивший эту заразу, и навел на себя позор бездействия. Вот только не он ли сам взрыхлил землю, из которой вскоре показался росток грядущего сорняка. На эти вопросы в будущем будут отвечать историки, мы же пока в настоящем, и потому продолжим изложение.
   Бергенсгоф зашел в избу измученный и уставший, но даже он казался только что сорванным с грядки огурчиком рядом с Вудой, бледнеющим полутрупом, которому, возможно, было суждено умереть в ближайшее время. Неизвестная хворь, навеянная, наверняка, холодом, ветрами и душевным напряжением, от которого нельзя было уберечься никому и никак. Сам Бергенсгоф чувствовал тошноту, головокружение и мушек в глазах, но держался; он мужчина и солдат, которому самим Евптахием было предначертано сражаться и держать в руках власть последнего над последним.
   Он подошел к тлеющему огоньку и взял ослабевшую руку девушки. Он боялся, что в тот момент, когда придет время наступления, она будет в нем нуждаться, звать его и в ответ слышать лишь тишину; даже звуки боя не дойдут до нее и не скажут на своем отвратительном наречии, где находиться тот, кто поклялся ее защищать; от горячи грудь сжималась и тошнота становилась невыносима. Дезертировать он не мог, слишком велик шанс успешного наступления, но и оставить ее одну в хижине не было для него вариантом. Еще этот подлец Астог! Сбежал и оставил их без такой необходимой помощи. Но о нем он думал сейчас меньше всего.
   Распотрошив ящики и комоды, Бергенсгоф сел на стул и почувствовал, что сползает с него и если упадет, то провалится сквозь пол и землю, прямо в пламень Обливиона. Сквозь головокружение и тяжесть он услышал голос, зовущий его с того света и уснул.
   Голос усиливался и, наконец, можно было разобрать его смысл:
   - Ну и зачем, скажи на милость, нам сдалась эта рабыня? Брат, ты удивляешь меня все больше и больше, хотя я думал, что после этого платья, меня уже ничего в тебе не удивит. Но нет; удивило!
   - Не ворчи. Может, я влюбился. Ты зря исклюешь такую возможность.
   - Не думал, что тридцатилетний мужик в женском платье может влюбиться в молодую девушку.
   - Зря ты думаешь. Тебя это до добра не доведет. Да и к тому же лишний человек в отряде не помешает. Знаешь, приготовить там что-нибудь, или какую иную услугу оказать.
   Янус махнул рукой и приказал отряду остановиться, завидев впереди небольшое селение.
   - Кто это, как думаешь? – спросил он комиссара, - знамен вроде нет, а огни в домах горят.
   - Да пойдем. На месте разберемся.
   Храбрости братьям было не занимать, и они смело вошли в селение, приказав своему отряду спрятать оружие за плащи и быть как можно более почтительнее.
   Легионеры, звеня кольчугой, прохаживались по селению, занимаясь своими привычными делами: чистили доспехи, точили мечи и пели за костром старые солдатские песни, которые, как сказки передаются от матери к дочери, шли из уст стариков в уши новобранцев, коих в селении было особенно много. Они собирались кучками, раскрывали рты и даже издавали звуки, видимо разговаривая или пытаясь петь. 
   - Где у вас тут командир обитает? – спросил Янус у одного небритого легионера в порванной рубахе, запачканной кровью и жиром.
   Легионер обвел взглядов парочку, задержался на комиссаре и ответил:
   - Вон в том замке, - легионер показал на небольшую крепость, больше похожую на толстую башню, и неуверенно окинул взглядом отряд братьев. На большинстве были легкие доспехи имперских моряков, кольчуги и алюминиевые кирасы, потому он слегка успокоился и отошел в сторону.
   - Походите по деревне, но оружие не показывайте и готовьтесь, - полушепотом обратился Янус к отряду и улыбнулся своей обыкновенной улыбкой, после которой всегда начиналось что-то интересное.
   Около входа в замок никого не было, лишь одинокий дровосек вез на волокуше вязанки сырых, негодных для растопки дров. Братья, не стучась, открыли тяжелую дверь и вошли в крепость.
   Человек в тяжелых имперских доспехах стоял над столом и рассматривал большую цветную карту, пестреющую точками и линиями, атаками и отступлениями, форсированиями и оборонами. Рядом стояла полупустая бутылка с вином и надкусанная булка.
   Янус церемонно откашлялся и поднял подбородок, извлекая из дальнего шкафчика личину аристократа.
Человек обернулся и на секунду повисла тишина.
   - Вы?! Я думал, будет сложнее вас отыскать.
   Комиссар улыбнулся самой глупой улыбкой, узнав в человеке легата. Янус поднял правую бровь и сказал, жестами показывая всю глубину непонимания и оскорбления, нанесенного ему тоном легата:
   - Я не помню, чтобы мы были с вами знакомы, а если даже и виделись где, чего я не помню, то это не дает вам право говорить со мной столь высоким тоном.
   - Ты сбежал из Имперского Города и похитил моего командира, адмирала Григориуса, а до этого убивал граждан моей страны, сражался с моими товарищами, грабил город и разорял села. Вы преступники, повстанческие отродья, потому, - легат обнажил меч, - вы арестованы. Хотя, нет, вы оскорбили меня лично, поэтому я вызываю вас на поединок; по очереди, один за другим, труп за трупом.
   - Остренькие железки у нас и самих есть; тут тебе нас не испугать. А насчет всего того, что ты любезно соизволил перечислить до этого, я сказу лишь одно… - Янус замялся, - ладно, ты хочешь поединка, ты его поучишь, - и вынул кинжал.
   Легат бросился на своего противника и уже поднял свое грозное оружие, как Янус ловко нырнул под рукой и чиркнул кончиком лезвия по шее благородного имперца. Кровь, множеством струек излилась из легата; он рухнул на колени, захрипел и затих навеки.
   - Почему я не первый начал, - возмутился комиссар, - у меня с ним больше терок было.
   - Ну, я впереди стоял, значит, и очередь моя первая была, - ответил Янус и разлил по рюмкам остатки вина, - за это надо выпить, братишка. Ничего; на тебя еще хватит врагов.
   Братья выпили, ухнули, как совы и поднялись на вершину крепости. С нее действительно открывался вид на все окрестности вокруг деревни. Каждый член отряда, прогуливающийся по улице или пьющий из колодца студеную воду, так же, как и каждый легионер, был как на ладони.
   Янус приложил к рукам небольшой, но богато обделанный рожок и протрубил два раза коротко и один длинно, отчего, показалось, камни зашевелились, и крепость приготовилась рухнуть.
   Члены отряда, разбредшиеся по селению, услышав звук рожка, переглянулись друг с другом и выхватили спрятанное оружие.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 28.10.15 - 11:21   (Ответ #317)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
    Несколько легионерских отрядов, оставшихся после разгрома пятнадцатого легиона под Солитьюдом, ослабевших и пополненных хилыми крестьянами, которым казалось, что кольчуга приводит к остеохондрозу и нужно снимать ее каждый раз, когда ложишься спать, сбились в кучу в центре селения и не решились даже обнажить свое оружие, потрясенные численным превосходством и одурманенным дурным для солдата страхом смерти. Им начало казаться, что плен лучше гибели, что Скайрим уже не спасти и если все так плохо, может, стоит просто поднять руки, отдавшись воле судьбы и тех сил, что лучше знают, куда идти человеку, по какой дорожке, зачем и где она должна закончиться. Лишь несколько храбрых глупцов, преданные не то императору, в смерть которого фанатично отказывались верить, не то Тамриелю, попытались сопротивляться, но полегли, забрав, впрочем, несколько матросов с собой в могилу.
    - Стойте! Хоть мы и не честные граждане, но убивать тех, кто отказывается защищаться, мы не считаем излишним, - сказал Янус, подходя к пленным, и спросил у них, - возможно, кто-нибудь из вас желает сражаться за того, кто не позволит вам оказаться в столь пикантной, а для кого-то даже позорной ситуации? Ваш легат предал вас; если присмотритесь, то можете увидеть одного испугавшегося имперца, взбирающегося на гору, от страха растерявшего остатки своего хваленого имперского достоинства, которого он требовал от вас. Мы предлагаем вам присоединиться к нашему вольного отряду. Может, с вами, он станет войском, которое провозгласит в этих землях свободу от власти повстанческого сброда и имперских трусов.
    Пленные переглядывались, не уверенные точно, стоит ли им отвечать так скоро, но молчали, пока из середины толпы не показался высокий эльф с короткой бородкой и облаченный в мантию мага или ротного капеллана. Гневным взглядом он окинул Януса, скривил лицо и воскликнул, обращаясь равным образом и к победителям и к побежденным:
    - Я один из немногих в этом отряде знал легата лично и проклинаю тебя за ложь, предатель! Он никогда бы не бросил своих людей в час трудности и не опустил бы меч, видя перед собой врага! Трус и изменник! Нам не нужны такие командиры! Нам не нужна свобода под предводительством ублюдков! Пусть лучше мы все погибнем в честном бою, чем будем ручными крысами предателя и подлеца! Да, я знаю, что за мерзкая ты душонка, Янус, и благодаря каким качествам ты до сих пор жив!
    - Ума? Красоты? Или, может, привлекательности? – иронизировал поддатый Янус, выделывая ногами такие финты, которые не смог бы повторить даже самый лучший хореограф Империи, выпив хоть вдвое больше него.
    - Их много, но среди них есть одно, которое погубит тебя и твоих людей, - с этими словами эльф присел, вздрогнул и поднял к небу тонкие руки, из которых, разрубая хлипкие скайримские облачка, выстрелил огненный луч. Он продержался не больше трех секунд, замер и рассыпался на тысячи искр.
    - Если это было заклинание, которое должно было нас убить, то оно у тебя не получилось. Ты хороший оратор, но магом всегда был плохим. Хотя, оратор ты тоже так себе… - Янус махнул рукой и недовольно поморщился, чувствуя, как вино пробуждает в нем доселе заглушаемые чувства.
    Он смотрел в налившиеся кровью глаза эльфа и видел в них лишь гнев, но ненависть, спутник неудачников и завистников, явно решила их не посещать.
    Комиссар, стоявший рядом и слушавший нелюбезный разговор двух старых знакомых, вдруг напрягся, замер и шепнул Янусу:
    - Уходим!
    Он хотел повторить свою просьбу громче и настойчивее, но конский топот остановил его.
    В селение ворвалась имперская турма. Закованные в латы, закутанные в длинные шерстяные плащи, ударяя древками копий по окантовке огромных овальных щитов, которыми они размахивали, словно пытаясь отогнать докучливых партнеров на большом императорском балу, всадники кружили вокруг растерявшихся моряков, делая резкие выпады. Точностью они обделены не были и моряки, не желая умирать, падали на колени, бросив оружие и поднимая руки.
    Исход битвы был предрешен.
    Когда все, кроме Януса и комиссара были мертвы, всадники спешились, обезоружили их, связали и повезли в сторону Вайтрана.

добавлено LordHaosa - 28.10.15 - 11:21
     Карета скакала по ухабам изломанной дороги и человек, сидевший в ней, прикрывал руками лицо. Ветер избивал его уже второй час, что прошел с момента выхода из крепости и долгого путешествия на юг, в Винтерхолд.
     Существо куталось в грубый шерстяной шарф, поправляло воротник плаща и старалось не смотреть в окошко, где огромные для снега морозные хлопья липли к тонкому стеклу, провожая усталыми взглядами своих коллег, решивших выбрать более трудную и ответственную задачу, а именно залететь в карету и попасть существу в глаз или раздражить слизистую оболочку носа. Он уже начал раскаиваться, что согласился сотрудничать с этим подозрительным типом в теплых войлочным тапочках и холодными влажными ладонями, каждый палец которых был похож на ивовый сучок или стручок дикого перца. В детстве он любил отрезать острый кончик, положить его на ломтик ржаного хлеба и жевать; долго и протяжно, пытаясь осознать, что не просто так существует этот продукт и в обществе языка может послужить и желудку и мозгу хорошую службу. Эти размышления часто приводили его на утес, с которого он наблюдал за отходящими от гавани кораблями и кидал в море маленькие камешки, искренне восторгаясь пространством и перспективой исчезающих в пучине крохотных осколков земли.
     На следующее утро после того странного ритуала с ватманом, Фельцгерцен приказал своим людям перекрыть все дороги из Винтерхолда и ждать его сигнала, потом вскочил на коня и умчался по южной дороге. Но перед тем как пришпорить коня, крикнул Вельмуту, что миссия его выполнена и он может, если желает, последовать за ним, чтобы, возможно, повидаться со своим детищем. Смурфику было одновременно лестно это бесхитростное внимание, от которого, несмотря на внешний цинизм, веяло странной душевной мягкостью и вежливостью, редко встречающейся на этом грубом материке и вместе с тем тошно. К вечеру он приказал запрягать лошадей и вскоре выехал на юг, чувствуя неприятный холод в конечностях и жалость ко всему этому миру.
     Винтерхолд; сумрачный бастион, крепость и растилище умов, улей и одновременно алтарь, представлял сейчас ужасное зрелище. Некогда несокрушимая цитадель магии и мудрости, нынче, с наступлением смуты, превратилась в заброшенное пристанище для нескольких нищих магов, состарившихся и апатичных. От них пахло мылом, пивом и сушеной рыбой, которая редко заменялась вялеными щупальцами кальмара или анчоусами в кисло-сладком соусе, который еще замечательно намазывать на гречишные хлебцы и закусывать ими наикрепчайшие чаи. Но чаи сегодня далеко не всем по карману и ученым мужам приходиться довольствоваться кружками дистиллированного кипятка и зеленеющими сухарями.
    Карета остановилась; Вельмут отряхнул полы плаща, высморкался на табличку с надписью «Академия Винтерхолда» и пошел по скользкому мосту. Около магического колодца он заметил человека в высоких сапогах, облокотившегося на перила. Лица его он не заметил, но свое похоже дал хорошенько разглядеть, отчего человек надвинул на глаза широкополую шляпу и отвернулся. Вельмут обладал многими хобби и увлечениями, но среди них не было любви к наблюдению за подозрительными незнакомцами, похожими на повстанческих шпиков или пугливых поэтов, поэтому он не без равнодушия прошел мимо.
     Дверь отворилась; Вельмут снял меховую шапку и незримо поклонился своему древнему пристанищу, крову детства и щам мудрости, которые он жадно хлебал в лучше годы и дышал теплыми флюидами голубоватой энергии, которую на первом курсе он называл совсем по-другому. От этих воспоминаний ему становилось тепло, щеки румянились и волосы покрывались влажным жиром.
     Вельмут прошел в холл и встретился глазами с нордом в старых меховых доспехах. Он сразу узнал глаза и горделивую осанку своего бывшего ученика – Ульфгриба. Эта осанка и холодно сжатые губы особенно торжественно звучали под аккомпанемент связанных за спиной рук и улыбающегося Фельцгерцена.
     Смурфик сделал шаг и остановился; то ли от нахлынувшей горести, то ли от чесночного дыхания орка, возникшего за спиной. Зеленая мускулистая руки поднесла к горлу острое лезвие, вздрогнула каменными вздутыми венами и навсегда оборвала жизнь последнего в мире смурфика.
     «Он сделал свой выбор. Было бы глупо задерживать его в этом мире» - подумал Фельцгерцен и грустно улыбнулся.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 29.10.15 - 17:30   (Ответ #318)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
     Всадники ехали плотным строем, держа щиты на уровне лица и поглядывая на окружающую их обстановку лишь краем глаза, стараясь не отвлекаться от едущих посередине пленников. Это были лучшие солдаты Империи, которые еще остались в Скайриме: высокие, хорошо сложенные, почти не пьющие и беззаветно преданные идеалам Тамриеля. Они гордились своим положением и тем, что им поручили столь ответственное дело.
     Офицер, едущий впереди, приказал остановиться, когда на дороге показались имперские знамена, воткнутые в землю рядом с наскоро сколоченными воротами, являющимися частью одного из многочисленным блокпостов, наставленных пугливыми штабистами.
     Силы имперцев таяли на глазах. Раньше, до захвата Талмором провинций на юге, можно было запросить подкрепления и успокоить бушующую совесть, но теперь, после убийства императора, стало совершенно непонятно, к кому обращаться и чьей помощи просить. Местные норды воротили носы от перспективы сражаться за империю против неизвестной угрозы; между неизвестным и ужасными будущими они выбирали первое; так можно было надеяться, что оковы имперской государственности спадут, и начнется нечто новое, лучше Империи, лучше Доминиона и даже лучше Ульфрика Буревестника. Они верили в это и слушали урчание пустых животов. Гордость не раз губила великие народы, и теперь эта мысль все реже посещала нордические умы.
     - Кто едет? – спросил человек у ворот. Он был закутан в черные одежды; покрытое капюшоном лицо рассмотреть было невозможно, тем более с такого расстояния.
     - Трибун Ганион, - грозно крикнул офицер, вложив в голос всю ярость и мощь своего характера, старясь, похоже, устрашить часового и быстрее проехать через это досадное препятствие.
     - Пропуск!
Офицер вгляделся в незнакомца, харкнул на снег и показал документ.
     - Я похож на орла? Ближе!
     Всадник приблизился к человеку, и тут произошло то, что никто в отряде не ожидал. Незнакомец схватил стоящее рядом копьем, размахнулся и вонзил его в бок офицеру. Кровь обагрила снег под лошадиными копытами. Офицер покачнулся в седле и рухнул наземь.
     Засвистели стрелы, посыпались камни, зачарованные дротики и отравленные болты; среди этой какофонии слышался хруст костей и пробиваемых доспехов. Половина всадников, ошеломленная нападением, крутилась на месте, пытаясь успокоить лошадей, но попадала на дорогу. Остатки бросились в разные стороны, не зная, где им будет лучше закончить жизнь: на плахе, как дезертиру или от стрелы неизвестного противника.
Когда от отряда лучших кавалеристов Скайрима осталась лишь дымящаяся куча трупов, незнакомец воткнул копье в землю и подошел к пленникам.
     - Интересно жить, вам не кажется? Только что мы ехали и представляли, как будем смотреться перед всем Солитьюдом с веревкой на шее, как тут появились вы и мы уже свободны. Свободны же? – удивленно говорил Янус, когда незнакомец разрезал веревки, - свободны! И кому я этим обязан?
     - Зовите меня Фараготом, если хотите. Враги имперцев – мои друзья, - эльф откинул капюшон и похлопал братьев по плечу, - вы, видно, опасные ребята, раз за вами послали элитную кавалерию.
     - Нет. Мы оказалась в этом положении, пользуясь лишь исключительно своей глупостью и непредусмотрительностью. Я – Янус, а это – мой брат. Зовите его, как хотите; имена для него не принципиальны; за это я его и уважаю.
Фарагот внимательно посмотрел на братьев, прищурился и добродушно улыбнулся. Ему сразу приглянулись эти бесстрашные и невозмутимые личности.
     - Если есть желание, можете пойти со мной…  точнее, с нами, - тут из леса стали выходить люди, эльфы и даже несколько хаджидов, облаченные в легкие меховые доспехи, шерсти и плащи; у всех были луки, арбалеты и лишь небольшие кинжалы на поясах говорили, что умеют они не только стрелять, но и резать; уверенной походкой, со шрамами на лицах и следами недавнего голода, они встали за своим вождем и смотрели на братьев, - ненавистники Империи никогда не переведутся, это я понял, когда потерял своих товарищей в Сиродиле и нашел новых здесь, в Скайриме.
     Янус окинул взглядом этих бравых молодцов, посмотрел в их глаза и понял, что долго им не продержаться. Новая реальность требовала идеи, смысла и цели, те же, кто довольствовался одним сегодняшним днем и идеалами мести, мог продержаться весьма не долгое время. Жалко конечно, что вся это сила и желание пропадет зря, растрачивая энергию на избиение трупа, но убедить их в обратном было бессмысленно.
     - Конечно, мы согласны. Сражаться вместе со столь внушительными союзниками, будет нам не только честью, но и хорошим уроком, господин Фарагот.
     - Не стоит господ! Просто Фарагот, честный эльф.
     Они еще раз пожали друг другу руки, и честный эльф приказал забрать у всадников все ценное, включая вещи личного обихода и готовиться к пиршеству в честь нового пополнения. 
     Все это происходило в южной части Скайрима, в десятке милях от Солитьюда, в землях солнечных, но холодных, прекрасных, но призрачно опасных, ибо война велась не между государствами, а между идеями, непонятными и необоснованными. Возможно, в этом и была их пленяющая сила. Проповедник Евптахия в задумчивости чесал раскрасневшийся от стыда и неуверенности лоб, когда какой-нибудь нищий крестьянин спрашивал его, что представляет из себя это божество, к чему стремится, чего стоит, что может, а чего страшиться, такова ли его безмерная сила, которую преподносили, как избавительницу от гнета и морального рабства и откуда она черпается. Никто не видел его, никто не знал его истинного лица, но все были убеждены, что он есть. Имперские агитаторы мало чем отличались от своих товарищей. Император мертв; вся его семья истреблена, нет даже канцлера Окато или сената; все уничтожено, побито и загублено в корне. Как люди могли идти за имперцами, зная, что путь их в никуда?
     Именно в это время Ульфгриб сел в карету и Фельцгерцен, предварительно поправив висящий на поясе меч, приказал двум угрюмым повстанцам, сидящим на облучке, трогаться. Но не успела карета проехать и двух метров, как накренилась и завалилась на бок. Деревянное колесо с хрустом отлетело в сторону, перевернулось несколько раз и укатилось в морскую бездну.
     - Что это еще за пакость! – вскричал Фельцгерцен, сходя с лошади и давая ближайшему повстанцу мощную зуботычину, - я предупреждал вас, что будет, если вы сделаете что-то не так!
     - Час назад еще все нормально было. Вы ведь сами проверяли утром, господин. Мы тут никак… все по правилам… - замямлили повстанцы, но командир уже отошел и нервно озирался по сторонам.
Будучи далеко не дураком, он велел вернуться в академию и послать сообщение с просьбой к ближайшей заставе прислать ему десятка два подкрепления, потому как он вынужден задержаться в Винтерхолде еще на небольшое, но значительное в сложившихся обстоятельствах время.
     Фельцгерцен стоял на башне и смотрел, как символ мира растворяется в облаках, унося вместе с донесением его недавнее спокойствие и умиротворение. Нет, не все еще решено; отдыхать поздно; нужно собраться и думать.
Небо затягивалось тучами, потянуло приближающейся грозой. Ветер все сильнее и сильнее раскачивал лесные массивы, подобно огромному жуку растянувшиеся от одного конца мира до другого и не было видно ничего, кроме этого темного елового пространства, настолько плотного, что даже снег, лежащий под ним, был виден лишь частично. Человек хмурился, вглядываясь в темноту, и впервые за долгое время начинал чувствовать горькое бессилие. Там, вокруг Академии, витали странные духи, копошилась неразличимая муть, двигалось нечто, что ему было непонятно и неясно.
     Фельцгерцен спустился во внутренние залы, сел за стол и приказал старому магу, работавшему в прежние времена поваром, принести ему куропатку и чтобы она обязательно была потушена со свежими овощами и приправлена самым лучшими приправами.
     - Милорд вправе просить все, что ему захочется, - отвечал повар, - но куропатки перевелись у нас вот уже как месяц назад, овощи съедены, а из специй только несколько щепоток соли. Вам их принести?
     Ему ничего не ответили, и он с поклоном ушел.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 29.10.15 - 17:31   (Ответ #319)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
     Всадники ехали плотным строем, держа щиты на уровне лица и поглядывая на окружающую их обстановку лишь краем глаза, стараясь не отвлекаться от едущих посередине пленников. Это были лучшие солдаты Империи, которые еще остались в Скайриме: высокие, хорошо сложенные, почти не пьющие и беззаветно преданные идеалам Тамриеля. Они гордились своим положением и тем, что им поручили столь ответственное дело.
     Офицер, едущий впереди, приказал остановиться, когда на дороге показались имперские знамена, воткнутые в землю рядом с наскоро сколоченными воротами, являющимися частью одного из многочисленным блокпостов, наставленных пугливыми штабистами.
     Силы имперцев таяли на глазах. Раньше, до захвата Талмором провинций на юге, можно было запросить подкрепления и успокоить бушующую совесть, но теперь, после убийства императора, стало совершенно непонятно, к кому обращаться и чьей помощи просить. Местные норды воротили носы от перспективы сражаться за империю против неизвестной угрозы; между неизвестным и ужасными будущими они выбирали первое; так можно было надеяться, что оковы имперской государственности спадут, и начнется нечто новое, лучше Империи, лучше Доминиона и даже лучше Ульфрика Буревестника. Они верили в это и слушали урчание пустых животов. Гордость не раз губила великие народы, и теперь эта мысль все реже посещала нордические умы.
     - Кто едет? – спросил человек у ворот. Он был закутан в черные одежды; покрытое капюшоном лицо рассмотреть было невозможно, тем более с такого расстояния.
     - Трибун Ганион, - грозно крикнул офицер, вложив в голос всю ярость и мощь своего характера, старясь, похоже, устрашить часового и быстрее проехать через это досадное препятствие.
     - Пропуск!
Офицер вгляделся в незнакомца, харкнул на снег и показал документ.
     - Я похож на орла? Ближе!
     Всадник приблизился к человеку, и тут произошло то, что никто в отряде не ожидал. Незнакомец схватил стоящее рядом копьем, размахнулся и вонзил его в бок офицеру. Кровь обагрила снег под лошадиными копытами. Офицер покачнулся в седле и рухнул наземь.
     Засвистели стрелы, посыпались камни, зачарованные дротики и отравленные болты; среди этой какофонии слышался хруст костей и пробиваемых доспехов. Половина всадников, ошеломленная нападением, крутилась на месте, пытаясь успокоить лошадей, но попадала на дорогу. Остатки бросились в разные стороны, не зная, где им будет лучше закончить жизнь: на плахе, как дезертиру или от стрелы неизвестного противника.
Когда от отряда лучших кавалеристов Скайрима осталась лишь дымящаяся куча трупов, незнакомец воткнул копье в землю и подошел к пленникам.
     - Интересно жить, вам не кажется? Только что мы ехали и представляли, как будем смотреться перед всем Солитьюдом с веревкой на шее, как тут появились вы и мы уже свободны. Свободны же? – удивленно говорил Янус, когда незнакомец разрезал веревки, - свободны! И кому я этим обязан?
     - Зовите меня Фараготом, если хотите. Враги имперцев – мои друзья, - эльф откинул капюшон и похлопал братьев по плечу, - вы, видно, опасные ребята, раз за вами послали элитную кавалерию.
     - Нет. Мы оказалась в этом положении, пользуясь лишь исключительно своей глупостью и непредусмотрительностью. Я – Янус, а это – мой брат. Зовите его, как хотите; имена для него не принципиальны; за это я его и уважаю.
Фарагот внимательно посмотрел на братьев, прищурился и добродушно улыбнулся. Ему сразу приглянулись эти бесстрашные и невозмутимые личности.
     - Если есть желание, можете пойти со мной…  точнее, с нами, - тут из леса стали выходить люди, эльфы и даже несколько хаджидов, облаченные в легкие меховые доспехи, шерсти и плащи; у всех были луки, арбалеты и лишь небольшие кинжалы на поясах говорили, что умеют они не только стрелять, но и резать; уверенной походкой, со шрамами на лицах и следами недавнего голода, они встали за своим вождем и смотрели на братьев, - ненавистники Империи никогда не переведутся, это я понял, когда потерял своих товарищей в Сиродиле и нашел новых здесь, в Скайриме.
     Янус окинул взглядом этих бравых молодцов, посмотрел в их глаза и понял, что долго им не продержаться. Новая реальность требовала идеи, смысла и цели, те же, кто довольствовался одним сегодняшним днем и идеалами мести, мог продержаться весьма не долгое время. Жалко конечно, что вся это сила и желание пропадет зря, растрачивая энергию на избиение трупа, но убедить их в обратном было бессмысленно.
     - Конечно, мы согласны. Сражаться вместе со столь внушительными союзниками, будет нам не только честью, но и хорошим уроком, господин Фарагот.
     - Не стоит господ! Просто Фарагот, честный эльф.
     Они еще раз пожали друг другу руки, и честный эльф приказал забрать у всадников все ценное, включая вещи личного обихода и готовиться к пиршеству в честь нового пополнения. 
     Все это происходило в южной части Скайрима, в десятке милях от Солитьюда, в землях солнечных, но холодных, прекрасных, но призрачно опасных, ибо война велась не между государствами, а между идеями, непонятными и необоснованными. Возможно, в этом и была их пленяющая сила. Проповедник Евптахия в задумчивости чесал раскрасневшийся от стыда и неуверенности лоб, когда какой-нибудь нищий крестьянин спрашивал его, что представляет из себя это божество, к чему стремится, чего стоит, что может, а чего страшиться, такова ли его безмерная сила, которую преподносили, как избавительницу от гнета и морального рабства и откуда она черпается. Никто не видел его, никто не знал его истинного лица, но все были убеждены, что он есть. Имперские агитаторы мало чем отличались от своих товарищей. Император мертв; вся его семья истреблена, нет даже канцлера Окато или сената; все уничтожено, побито и загублено в корне. Как люди могли идти за имперцами, зная, что путь их в никуда?
     Именно в это время Ульфгриб сел в карету и Фельцгерцен, предварительно поправив висящий на поясе меч, приказал двум угрюмым повстанцам, сидящим на облучке, трогаться. Но не успела карета проехать и двух метров, как накренилась и завалилась на бок. Деревянное колесо с хрустом отлетело в сторону, перевернулось несколько раз и укатилось в морскую бездну.
     - Что это еще за пакость! – вскричал Фельцгерцен, сходя с лошади и давая ближайшему повстанцу мощную зуботычину, - я предупреждал вас, что будет, если вы сделаете что-то не так!
     - Час назад еще все нормально было. Вы ведь сами проверяли утром, господин. Мы тут никак… все по правилам… - замямлили повстанцы, но командир уже отошел и нервно озирался по сторонам.
Будучи далеко не дураком, он велел вернуться в академию и послать сообщение с просьбой к ближайшей заставе прислать ему десятка два подкрепления, потому как он вынужден задержаться в Винтерхолде еще на небольшое, но значительное в сложившихся обстоятельствах время.
     Фельцгерцен стоял на башне и смотрел, как символ мира растворяется в облаках, унося вместе с донесением его недавнее спокойствие и умиротворение. Нет, не все еще решено; отдыхать поздно; нужно собраться и думать.
Небо затягивалось тучами, потянуло приближающейся грозой. Ветер все сильнее и сильнее раскачивал лесные массивы, подобно огромному жуку растянувшиеся от одного конца мира до другого и не было видно ничего, кроме этого темного елового пространства, настолько плотного, что даже снег, лежащий под ним, был виден лишь частично. Человек хмурился, вглядываясь в темноту, и впервые за долгое время начинал чувствовать горькое бессилие. Там, вокруг Академии, витали странные духи, копошилась неразличимая муть, двигалось нечто, что ему было непонятно и неясно.
     Фельцгерцен спустился во внутренние залы, сел за стол и приказал старому магу, работавшему в прежние времена поваром, принести ему куропатку и чтобы она обязательно была потушена со свежими овощами и приправлена самым лучшими приправами.
     - Милорд вправе просить все, что ему захочется, - отвечал повар, - но куропатки перевелись у нас вот уже как месяц назад, овощи съедены, а из специй только несколько щепоток соли. Вам их принести?
     Ему ничего не ответили, и он с поклоном ушел.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
Матиуш
  post 29.10.15 - 17:51   (Ответ #320)
Пользователь offline

-----


Kомандор
Группа: Обыватель
Сообщений: 165
Репутация: 14
Нарушений: (0%)
Обычно я не смеюсь в голос, но читая начало вашей истории, удержаться было нельзя. Вы были, как погляжу, очень популярны на форуме в начале своего творческого пути  biggrin.gif
Сейчас ваша история стала взрослой, и, если честно, я просмотрел только некоторые ее моменты и вскользь. Но красивые места, безусловно, присутствуют.
Но начало... спасибо за продленную жизнь  wink2.gif
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 30.10.15 - 12:49   (Ответ #321)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
>> Матиуш:
Всегда пожалуйста.

добавлено LordHaosa - 30.10.15 - 12:49
     «Только не смотри вниз и все будет просто шик и сало» - говорил себе мужичок и чувствовал, как пот, выступивший на спине, лепит на себя грубую рубаху.
     Человек, раскидистой бороде которого позавидовал бы сам Ягрум Богарн, повернул голову в сторону пенящейся бездны, скорчил гримасу ужаса и плюнул, видимо надеясь, что вместо слюны выбросит из себя страх и панику.
Вы спросите, что может испугаться мужик с раскидистой бородой, и я отвечу: высоты. Да, и непросто высоты, которую можно наблюдать, стоя на балкончике и облокотившись на резные перила; ее можно пересилить или просто отойти назад и тут же избавиться от страха; но когда тело подвешено над ледяной бездной, под руками лишь несколько метров слабой веревки, в глазах ужас и пальцы при каждом прикосновении примерзают к каменной поверхности, наступает не просто страх, а паника.
     «Самоубийство, - твердили ему, - ты глупец, если думаешь проползти под мостом Академии; тем более в бурю и еще надеешься при этом остаться в живых». Но мог ли человек и тем более мужчина, давший обещание помочь своему товарищу, остаться в стороне и смотреть через призму циничного равнодушия на его страдания? Нет; не таким был Странный; совсем не таким.
     Он сильнее сжал кошки и продолжил поход. Каждое движение отдавалось ощущением, что еще секунда, и он сорвется, полетит вниз в эту бездну и не будет больше Странного в этом мире; ох, не будет.
На повороте он остановился и прислушался. Человек в широкополой шляпе ласкал самокрутку, сжимая ее двумя пальцами, и тер как любовницу. Она отвечала ему взаимностью, отдавая свою душу и свои бока, горящие под томным взглядом человека. Когда до губ оставалось всего пара сантиметров белой бумаги, человек вдавил черную головку в камень и бросил ее в бездну.
     Но ловкая рука Странного поймала ее на лету и приблизила к испуганным, но решительным глазам. «Самый обычный окурок» - подумал бы каждый человек на месте Странного, и ошибся, будучи слишком «каждым» и нисколечко не Странным, который жизни повидал побольше любого «знатока», потому потер свою находку и спросил:
     - Отвечай, самокрутка, кто тебя скрутил?
     - Мажор; мой благородный господин.
     - Тот, что наверху?
     - Именно. Только если захочешь его убить, подумай хорошенько, нужно ли это тебе настолько, что ради этого ты готов пожертвовать если не жизнью, то здоровьем с уверенностью. Он не любил меня, так, как любила его я, но мне все равно жаль эту гнилую душу и зловонный рот, полный черных зубов и кариеса. Пойми, я не жестокая, просто мир сделал из меня такую, какая я есть; нравится тебе это или нет и я не настолько храбра и безрассудна, чтобы протестовать против высших сил. Они надоели мне, и часто мысли восстать и быть равной с ними посещали меня. Даже когда мужественные руки этого персонажа наверху сжимали мне горло и напихивали махоркой, я надеялась, что новое мое положение возвысит меня над теми, кто остался позади, в стопках дешевой бумаги и мешочков с табаком. Надежда теплилась во мне даже тогда, когда я почувствовала тепло огня на своих конечностях и дыхание мужчины на начальностях. Думала ли я тогда, что путь к сверхсамокрутке лежит через твои замерзающие пальцы и полет в вечность? Нет; мне было не до того; вера губит и воскрешает в равных пропорциях и я не в силах изменить это; также, как и ты, благородная душа. Помню свое детство в сумке молодого паренька; молоко еще пахло коровой на его пушке, а грудь не походила на спину дикого великана. Он нес меня на рынок и там толкал каждому прохожему, будь он шалопай или дворянин с позолоченной тростью в руках. Мне уже тогда хотелось восстать и править своей жизнью без оглядки на людей. Но что я могла; у меня нет даже рук, не говоря уже о ногах, с помощью которых можно было осуществить побег. Тогда, у большого дерева, прям вылитого моего батюшки, к нам подошел этот самый человек. Только шляпа у него была другая; без зеленого пера, впрочем, но все равно роскошная. Он купил меня за десять септимов; меня это оскорбило; тогда я впервые подсохла и скукожилась. Я не понимала, что это не делает мне чести, но что я могла поделать с чувством, которое, как не старалась, не могла утихомирить в своем сухом сердце. Странная аллегория: сухое сердце; каламбуром это не назовешь, но феноменом современной академической фразеологии можно с уверенность. Если ошибусь, не обижайся, школ не кончали и книжек умных не штудировали. Он долго говорил с грубыми людьми, целовался, падал в грязь и дрался с имперцами; часто я слышала имя одного человека; очень нордическое было это имя; сразу не вспомню, даже не проси; зачем память насиловать. Но точно помню, что начиналось оно на У; то ли Ульфрик, то ли Ульфгард; зачем мне это; я – самокрутка и жизнь моя – спираль. Потом я встретила тебя, человек, и знаешь… ты мне нравишься. Не знаю, можно ли назвать меня однолюбкой, ведь одного мужчину я уже отвергла; точнее, он отверг, но я не сопротивлялась, а это равносильно.
     - Знаешь, ты мне тоже нравишься. Сиди в кармане и молчи пока; в будущем у тебя будет больше свободы; обещаю. А с твоим бывшим господином, извини, мне придется все-таки расправиться, - с этими словами человек перекинул ноги через перила, схватил человека за плечи и метнул в бездну. Силищей Странный отличался недюжей; после схватки он даже не запыхался. 
     Если присмотреться, то у входа в Академию можно было разглядеть трех человек с пиками и арбалетами. Напасть на них в лоб было бы сущим идиотизмом и Странный, скрипя сердцем, зубами и костями, спустился вниз и продолжил свое ползание.
     Лишь через четверть часа, когда разгоревшаяся буря превратила летящие снежинки в поток окрошки и белесого борща, в который, по недосмотру, откровенно говоря, забыли добавить свеклу, Странный добрался до стены и схватился за подоконник крохотного окошка. Не долго думая, он разбил окно, благо шум и свист ветра заглушали все остальные звуки, и юркнул внутрь. 
     Это была довольно просторная комната, обитая то ли гнилыми гобеленами, то ли просто изысканно вытканными коврами, покрывающими все пространство стен и даже пола, от которых веяло теплом и сказочными наслаждениями в объятиях книжки и кружечки какао. Вот только ни того не другого в ней не было, и только столик с несколькими магическими кристаллами напоминал, что попал Странный в одну из жилых комнат академического общежития. Коровий навоз, засохший от долгого бездействия и баночки, запах которых отлично гармонировал с навозом, лежали в беспорядке, а шкафы изрыгали такие дикие потоки манны, что моль, местная студентка, с тревогой грызла нафталин и испуганно двигала крошечными усиками.
     Странный выглянул в коридор и никого там не увидел. Шепотом спросил у самокрутки:
     - Слышь, самокрутка, ты здесь когда-нибудь была?
     - Была один раз.
     - Знаешь, где здесь какие-нибудь темницы или подземелья?
     - Ну, явно не на втором этаже. Темницы и тюрьмы, насколько мне известно, находятся внизу, под землей.
     Он знал это и без нее, но спросить и успокоить расшалившиеся нервишки, было не лишним. Плюнув с досады, Странный вышел в коридор и интуитивно потянулся в сторону, где было меньше кабинетов, надеясь там обнаружить лестницу вниз.
     Один пьяненький повстанец, с тупым выражением лица читал монографию Великой Войны, перед каждым переворачиванием страницы облизывая тонкий палец; другой, потише и поумнее, делал из позднего издания этого же труда самолетики и пускал их в окно, отмеривая опытным взглядом разведчика, расстояние от стен до земли, на которой могут быть враги. Он цокал языком, скрежетал и вытирал неровные губы.
     В момент, когда один цокнул, а другой облизнул палец, Странный зашел за угол и увидел таки злополучную лестницу, которая (о, чудо) вела вниз. Он сбежал по ней, поверил кинжал на поясе и юркнул в холл.
     Посредине этого обширного помещения стоял стол, за которым сидел Фельцгерцен и мочил в тухлом квасе крохотный сухарик, определенно белого хлеба. Он не смотрел на что-то определенное, просто присутствовал здесь, читая невидимые руны, начертанные на невидимой поверхности невидимого воздуха, и вскидывал голову, когда к ней притекало слишком много крови. Подкрепления не подходили; голубь, судя по всему, погиб в буре или улетел не туда, куда надо. Это был крах.
     «С утра возьму всех и пойду к Башне; плевать на бурю, плевать на засады, я человек высокой храбрости и железной решимости; меня им не запугать» - думал он про себя и в итоге так рассвирепел, что разбил кружку о стену, поцарапал лицо сухарем и упал на пол.
     Воспользовавшись моментом, Странный перебежал холл и побежал вниз, в подземелья, которые, и он хорошо это понимал, охранялись значительными силами.  

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 31.10.15 - 16:05   (Ответ #322)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
     Ульфгриб сидел в позе лотоса, но похож был скорее на ромашку или дикорастущую лилию, пахнущую не цветами, но и отнюдь не человеком, пленником событий и непредвиденных обстоятельств. Кто знал, что спустя такое огромное время, он окажется в сосуде мудрости при таких обстоятельствах, что смотреть на плещущихся в теплой водичке студенток ему не придется и ванна уже заросла плющом и единственный, кто одаривает ее вниманием, это рыжий боров, не нашедший пристанища в своем прежнем жилище? Животное тянуло спертый воздух заброшенной термы своим толстым морщинистым рылом и было в этот момент, как никогда похожа на душу Ульфгриба. Да и что душу! – исхудавший, измученный подъемом, изголодавшийся, он смотрел на решетку и опускал голову, понимая, что если не боги спасут его, то только он сам – и вскочил.
     Первым делом он скинул с себя шкуру борова, схватился за прутья решетки и внимательно осмотрелся. В его памяти стали проноситься сцены из далекого прошлого, когда на теле удобно сидела студенческая роба, а в руках были не мечи и луки, а баночки с эфирами, колышки и гвозди, которые он вбивал в хрупкие стены сортира. Он вспомнил, как часто хаживал на нижние этажи Академии за баночкой с маринованными грибами, особенно требуемыми преподавателями в дни больших и малых праздников.
     Он шел по этим самым дорожкам, останавливаясь редко, лишь для того, чтобы украдкой продегустировать творение местных грибоделов и представить, как в столовой отодвинет от себя тарелку с пареными кусочками ботата, привлекая внимание впечатлительных девушек и сопливых коммунаров, кучкой собравшихся около двемерской трубы, охлаждаемой лишь взглядами завистников и начальства, догадывающегося, что послужило причиной столь непонятной веселости одного из студентов.
     Вот только тогда не было этих решеток; их поставили сравнительно недавно, месяцев не больше двух, иначе на них бы уже стали обнаруживаться следы ржавчины, непременной подруги стали и железа подземелья. Сначала она отправляла к ним на разведку плесень, жутко стеснительную натуру, сжимающуюся от каждого человеческого прикосновения, но тайно обожающую все железное и кирпичное, особенно она тащилась от капусты. Не будем ее за это упрекать. Плесень – это тоже жизнь, хоть и привыкшая скорее к смерти, чем к другой жизни. Исследовав все там находящееся, она рядилась в свои самые лучшие наряды и бесшумно проникала в подземный мир. Там ее встречали по всем правилам светского этикета: тихо и мирно, будто это и не ржавчина вовсе, а безобидный конденсат, решивший забыть свое паровое прошлое и стать одним из типичных обитателей подземелья. Не знали они еще, что не для доброго дела пришла она к ним, а чтобы навсегда их погубить. Не знали они также, что ничего не исчезло, а лишь переродилось из одного в другое и стало, возможно, еще совершеннее. Что говорить? – неразумные металлы.
     Ульфгриб разглядывал решетки с удивлением, появляющимся лишь в редкие моменты разумности, или, как еще говорят, вдохновения. Его прервал охранник в тяжелых доспехах; редгард, плохо знающий сиродильский.
     - Думаешь? Не надо думать. Один думал – в скелет превратился, - редгард указал на противоположенную темницу, акцентируя внимание на бесплотном состоянии ее обитателя.
     - Да не думаю я; просто стою, - решил ответить Ульфгриб и отпрыгнул в сторону, потому как редгард вдруг затрясся, захрипел и упал замертво.
Странный приблизился к решетке и чуть не присоединился редгарду, настолько он был рад видеть своего старого друга. Взяв с трупа ключи, он освободил Ульфгриба и, с нежностью тиская руку, потащил его к выходу.
     - Я думал здесь будет больше людей. Похоже, этот чудила в холе действительно решил тебя упустить.
     - Вряд ли, - опустив голову, машинально отвечал Ульфгриб, - не стоит его недооценивать.
     В холле никого не было. Даже тройка стражников, стоящая на посту возле главных дверей, бесследно исчезла. Тишина поглотила Академию. На столе, где совсем недавно ужинал Фельцгерцен, лежал куёк, потертый свидетель приключений своего хозяина.
     «Не к добру это» - подумал Ульфгриб.
     - Нам жутко везет, дружище. Быстрее; на улице нас ждут лошади. Времени мало; нужно покончить с Евптахием раз и навсегда.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 01.11.15 - 21:19   (Ответ #323)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
     Друзья вскочили на действительно стоящих за мостом пегих, и на всех лошадиных парах поскакали в сторону штаба Сопротивления, находящегося для пущего напряжения и эпики за линией фронта в глубине евпташиной территории.
     Темнота ночи скрывала их от вражеских глаз, обделяя вниманием уши, ибо стук копыт о промерзшую землю, припорошенную снегом и покрытую булыжником, был слышен, наверное, в самом Солитьюде, где разгневанные офицеры в накрахмаленных воротниках, тряся бычьей шеей, толкали полные пафоса речи, предлагая казнить виновных в гибели имперского отряда. Но голоса их тонули в бесконечном потоке донесений, депеш и слухов, обильно приносимых солдатами и шпионами со всего Скайрима; один слух превосходил другой в абсурдности и правдоподобности, потому как никто не мог знать с уверенностью, что находится по ту сторону фронта, лишь сплетни могли хоть как-то осветить темные участки происходящих событий и внести ложную ясность в происходящее.
     Ульфгриб слез с лошади и окинул пространство штаба волнующим взглядом. Когда он был здесь последний раз, жизнь кипела в каждом здании штаба. Аргониане передавали хаджидам бревна, из которых норды выстраивали наблюдательные башни; имперцы ковали мечи, и звон молота о наковальню достигал ушей альтмеров, нагревающих желейные настойки и разливающих их по дрожащим скляночкам. Все двигалось и журчало; не как ручеек, но как полноводная река, столь бурная, что шум ее вод кажется ошеломленному от увиденных красот путнику тихим журчанием, под который хорошо поставить палатку и снять сандалии, оголяя натертые пятки.
     Но что было сейчас? Ульфгриб замешался; невозможно описать то, что отсутствует, как нельзя описать тишину, не услышав перед этим грохота тысячи мамонтов, в едином порыве устремленных со склона Ветреного Пика. Это было такое же старое нордическое здание, окруженное деревянными хижинами, сараями и прочими крошечными и большими постройками, вот только все это было настолько неестественно, что Ульфгриб помялся на месте и начал складывать все увиденные в последнее время сцены в одну цельную картину, вставленную в рамку неуверенности и предположительности, которая, впрочем, обязана была замениться в ближайшем будущем цементом полного осознания.
     - Постой, - прошептал Ульфгриб, вслушиваясь в неестественную тишину базы, - мне это не нравиться.
     - Что не нравиться? - возмутился Странный, привыкший к дерзким поступкам, но интуицию презиравший, - за время твоего отсутствия многое изменилось; у нас были потери. Странно, что остался только Странный, - он ухмыльнулся; даже здесь у него получалось слегка пошутить, хоть вышло и не совсем смешно.
     - Почему за нами не было погони? Он не мог отпустить меня просто так.
     Странный нахмурился и в душе согласился с Ульфгрибом, но был так возбужден нетерпением, что старался не принимать всерьез опасения товарища.
     - Что же делать? – спросил он и недоумевающее посмотрел на друга.
     - Быть готовым ко всему и идти.
     - Постой, погоди, - остановил его Странный, когда Ульфгриб уже взялся за ручку двери, - спрошу у самокрутки; может она что подскажет, - с этими словами он достал из сумки новую знакомую. 
     - Говорящая папироса? Более странного предмета я еще не видел. Хотя, нет, видел; и не раз.
     - Извини, что тревожу тебя, самокруточка, но могу ли я попросить тебя прислушаться и сказать, есть ли что-нибудь здесь подозрительного? Кстати, познакомься, это мой хороший друг Ульфгриб.
     Самокрутка, похоже, его внимательно осмотрела, но ответить решила одному Странному:
     - Думаешь, быть самокруткой, значит знать нечто, что не знает человек? Если так, то ты ошибаешься. Я слышу лишь шелест листьев, стук твоего сердца и дыхание твоего друга. Большее скрыто от меня.
     Странный поблагодарил из вежливости самокрутку, убрал ее обратно в сумку и достал двуручный меч:
    - Если больше вариантов нет, то идем.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 04.11.15 - 19:11   (Ответ #324)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
     Ульфгриб оглянул тяжелым взглядом помещение и остановился посередине небольшой залы. За овальным столом раньше собиралась шумная и многочисленная компания, объединенная одной целью: задушить в зародыше евпташиную угрозу. Безжалостная ирония жестоко подшутила над ними и евпташиная угроза задушила излишне амбициозную компанию, часть которой, возможно, и выжила; но не будем делать преждевременным предположений, но факт подчеркнем двойной линией: помещение пустовало, и не было звуков, способных опровергнуть его.
     Странный молча указал на лестницу, ведущую в башню, и положил руку на рукоятку меча, готовый в любой момент вступить с ним в непосредственный контакт, обнажив и пустив его в кровавое дело. Он первым ступил на холодную ступень и первым осилил следующие пятьдесят ее товарищей.
     Облокотившись на каменные бойницы и наливая в крошечную рюмку пахучий сидр, человек в богатых одеждах смотрел в туман рассеивающейся бури. Волосы его были растрепаны, на лоб спадала непослушная прядь, под которой горели покрасневшие глаза.
     - Выпьем? – человек посмотрел на поднявшуюся парочку и помахал в воздухе бутылью.
     Лицо его светилось странной улыбкой, которая выражало одновременно усталость и радость. Кончики его губ были подняты, а на глазах дрожали слезы.
     Ульфгриб обнажил меч; за ним последовал и Странный. Они не много удивились, увидев перед собой Фельцгерцена.
     - Вы зря беспокоитесь; у меня нет меча, - он действительно был безоружен, - мне не в честь убивать двух столь прославленных мужей. Мужей, которые запомнятся потомкам, как сбежавшие из плена проклятых сектантов герои, ради великой цели не жалевшие жизней, положившие свою судьбу на алтарь вечных идеалов и погибших в борьбе за них. В детстве, помниться, я тоже мечтал прожить такую жизнь. 
     - Это не было сюрпризом для меня, повстанец; брось гордиться и говори, что тебе нужно или умри, - грозно говорил Ульфгриб, будучи готовым, к любому действию Фельцгерцена.
     Но он и не думал защищаться или атаковать. Руками он теребил пряжку и делал крошечные глоточки из рюмки, то и дело, поглядывая вниз, туда, где туман беспомощно хватался за стволы вековых дубов и сосен, в бесплодных попытках удержаться в этом мире еще хоть на несколько минут.
     - Ваше право. Я недостоин чести убить тебя, Ульфгриб. Это должен сделать сам Евптахий. Если он есть; если все это не враки, не выдумки, а чистая правда. Он должен сам уничтожить того, кто так часто возводил на него хулу. Посмотрите, - он поднял над головой два пальца и указал вниз, - через пятнадцать минут начнется контрнаступление, которое скинет остатки старого мира в море и провозгласит новую эру. Эру без императоров и вождей, рабов и господ, богов и государств. Это, наверное, очень красиво…
     Ульфгриб приблизился к краю башни и взглянул вниз. Пространство очищалось от тумана; дождь прекратился еще минуту назад, и стало видно, что все земли вправо от башни горят огнями десятков факелов. Небо синело, но до полного рассвета было еще далеко, потому каждый десятый повстанец держал в руках горящий факел. Войско двигалось, шуршало десятками сапог, трещало и шуршало волнующимися голосами не видавших боя ребят. Молодые и старые, всех рас и полов, лучники и варвары, маги и артиллеристы; все собрались под стенами башни, готовые к последнему сражению, а где-то там, по другую сторону, стояли имперцы и норды, в меньшей степени готовые отдать свою жизнь.
     Фельцгерцен смотрел на это движение с нескрываемым восторгом, едва сдерживая слезы и с таким диким воодушевлением стискивая рюмку, что она в итоге треснула и, обагренная горячей кровью, посыпалась на холодную землю.
     Вдруг раздался протяжный вой; затрубили в трубы. Шелест пронесся по вершинам деревьев.
     - Началось, - прошептал Фельцгерцен, и слезы покатилась по его лицу.
     Его била чудовищная дрожь; улыбка не сходила с уст, и хотелось взлететь и полететь над полем боя, направляя товарищей на нужные участки, тревожа вражеские фланг и возвещая своим братьям весть о победе. Он не заметил даже, как меч прорубил его внутренности и как подкосились ослабевшие колени. Падая с башни, он улыбался солнцу и наступающим полкам.

добавлено LordHaosa - 03.11.15 - 19:28
     Ожидания командования евпташиных войск не оправдались. Начавшееся наступление разрушило все ранее существовавшие представления о наступлении. Стратегия была послана туда, откуда возвращаются не такими, какими уходили. Из шести армий в атаку пошло всего две; остальные остались на своих позициях, думая, что начало утра наступает не в шесть часов, а в девять; одна армия вообще пошла в другую сторону и затерялась в болотах Морфала.
     Это было настолько странным, что имперцы первое время даже не знали что делать, предполагая, что это может означать, нет ли в действиях повстанцев хитрого умысла, и не является ли это тактическим финтом. Гонцы скакали по полю боя, держа в карманах донесения и депеши от разных командующих, непонимающе качающих головой и приказывая контратаковать, потому, как вариантов больше не оставалось.
     Решено было спешным маршем направляться к Башне, истребляя на своем пути все, что было хоть отдаленно похоже на повстанцев. Евпташиные дрогнули; многим начало казаться, что наступление провалилось, и они были правы – наступление действительно с треском провалилось и единственное, что они могли предпринять в данном случае повстанцы, это отступать к Башне и держать вокруг нее крепкую оборону, надеясь на численное превосходство и невидимую помощь Евптахия. Но очистившееся от туч голубое небо светилось глубиной и свежестью и в нем не было даже намека на нечто сверхъестественное и могучее. Это простое небо возбуждало во многих повстанцах ярость; им хотелось чуда, пришествия огненного дождя или кислотных брызг, во множестве опустившихся на землю и покрывших имперцев, сжигающего пламени и мести. Ничего не наступало и это мучило оставшихся повстанцев.
     Среди таких страдающих от неизвестности солдат был Бергенсгоф. Его полк ринулся ровно в четыре часа утра на позиции имперцев и даже смог отбить медоварню Хонинга, некоторые фермы и конюшни вокруг Вайтрана, но попал в окружение. Появившаяся вокруг легкая кавалерия, вооруженная метательными дротиками и луками, оттеснила его силы к скалам, а подоспевшая пехота принялась учинять над окруженными страшную резню. Выжило всего пара десятков человек, в том числе и их командир. Ворвавшись в Ривервуд, повстанцы хватали свои вещи и бежали на запад, к Башне, ибо только в ней видели спасение от смерти, или, хотя бы от страшного неведения. Лишь Бергенсгоф, имея одну ценность в деревне, забежал в избу, посмотрел на лежащую девушку и вышел на морозный воздух. Пахло жареным мясом без специй, костром и цветами. Полковник вскочил на лошадь и поскакал за своими людьми.
     Больше он сюда не вернется; больше ему здесь нечего делать.
     Имперские отряды, численностью не достигающие размеров легиона, напали на штаб Сопротивления внезапно. Но это мало помогло бы им, не появись в разгар боя Ульфгриб и Странный, все это время выжидающие подходящего момента на вершине башни.
     - Большая честь видеть вас в добром здравии, милорд, - сказал центурион, когда бой закончился, и последние повстанцы убежали в леса, и с поклоном подал Ульфгрибу руку, - надеюсь увидеть вас среди сражающихся у Башни, милорд. Прошу извинить, мы должны преследовать повстанцев до тех пор, пока не загоним в их цитадель, - с этими словами центурион еще раз поклонился и удалился в глубины леса.
     - Я готов, Странный; не будем терять времени, его и без того у нас мало. Где катапульта? Я хочу скорее расправиться с Евптахием и закончить это кровопролитие раз и навсегда, - спокойно сказал Ульфгриб и посмотрел на Странного таким пронзительным взглядом, что тот сразу понял всю глубину причин его торопливости, нахмурился и ответил:
     - Катапульта под этой самой башней, но запускать тебя отсюда будет полным безумием и глупостью. Я попрошу у имперцев лошадей, чтобы передвинуть ее ближе к Башне; уверен, они мне не откажут.
     - Хорошо. Я буду ждать тебя на поле боя.
     Друзья расстались. Ульфгриб медленно побрел на северо-запад.
     Чем больше он двигался к полю битвы, тем светлее становилось пространство. Холод боролся с теплом солнца и проигрывал, отходя на второй план и растворяясь в пылу сражения. Империя осторожно наступала со всех сторон, окружая Башню и выдавливая повстанцев к последнему центру сопротивления. На самом деле они не очень то и сопротивлялись, предпочитая смерти довольно скоординированное отступление. Оставшиеся офицеры не хотели сдаваться без боя и готовились дать врагу последний решительный бой, ведь именно он должен был решить исход всей войны. Если имперские войска падут, повстанцев будет уже не остановить и Скайрим перейдет под власть Евптахия; гибель ждала повстанцев, сдай они Башню и отдайся в руки имперцев.
     Широкое плато, некогда усеянное цветами, девственное от сохи крестьянина и копыта домашнего скота, щедро поливаемое дождями и побиваемое в наказание за дерзкую красоту градами, стало местом, на котором должна была решиться судьба всего мира. Башня стояла на скалистом берегу, неприступном и жутковатом, настолько, что капитаны не рисковали отправиться на его покорение.
     Ульфгриб поднялся на небольшой по меркам плато холмик и оглядел позиции повстанцев. Никогда еще он не видел такого огромного столпотворения. Никакая битва не могла похвастаться таким количеством людей, животных, мутантов, даэдра и богов собранных в одну кучу и объединенную одной идеей. Казалось невозможным не то что уничтожить это войско, но даже поколебать его бурные недра, настолько оно поражало своим размером и мощью.
     - Я от верховного главнокомандующего, - раздался рядом голос центуриона, - в честь ваших подвигов верховный главнокомандующий дает вам право лично отдать приказ к атаке. Только поторопитесь; не стоит давать им время укрепиться, - он чуть улыбнулся.
     - Сколько их там? – тихо спросил Ульфгриб.
     - Ну, точно больше чем нас. Вот только они глупы, дики и хорошенько нами побиты. Своевременная атака, крепкий натиск и они сломаются; не придется убивать даже полвины этих ублюдков, - спокойно ответил центурион и отдал честь.
     Ульфгриб еще пару минут смотрел на стоящее вдали войско, вдохнул свежий постдождевой воздух и сказал:
     - Атакуйте.
     Центурион поклонился, вскочил на лошадь и ускакал. Через некоторое небольшое время раздался пронзительный трубный вой, прямо как совсем недавно перед атакой повстанцев, и десяток катапульт разом выпустили по врагу равное себе число огненных шаров, которые, крутясь в воздухе и оставляя после себя шлейф черного дыма, полетели в сторону врага. Трех залпов было достаточно; войско двинулось вперед.
     Ульфгриб развернулся и пошел назад, где десяток здоровых лошадей тащил на холм тяжелую двемерскую катапульту. Она была в три или четыре раза больше обычной и вместо тяжелого валуна заряжалась огромного размера шаром, испещренным странным гномскими рунами, линиями и чертежами. Ульфгриб плохо понимал двемерский и потому даже не старался перевести их, лишь удивлялся, как возможно создать такую махину, плохо при этом, осознавая, что ему первым придется ее испробовать.
     - Мы испытывали ее на овощах; один раз на овце испытали; не скажу, что все кончилось слишком хорошо или слишком плохо, но испытание прошло довольно успешно. Потому, если следовать инструкции, не самодельничать и быть аккуратным, все может закончиться хорошо.
     - Ты прямо универсальную формулу вывел, друг мой, но ты зря меня успокаиваешь; я все равно это сделаю, каков бы не был шанс на удачу. Думаю, все будет нормально, - вопреки словам, голос его слегка дрожал.
     - Слышу, начинается нормальное такое побоище; ладно, если ты готов, то приступим.
     Странный вставил в небольшое отверстие причудливый ключ, повернул его, и половина шара медленно поднялась и отошла в сторону. Ульфгриб забрался в него, уместился на мягчайших подушках, пристегнулся кожаным ремнем и пробежал рукой по куйку, в котором лежали ценнейшие артефакты, продав которые он и все его предки могли стать богачами. Не сказать, что ему было не страшно в это время; да, он боялся; боялся до дрожи.
     - Ну, держись, дружище. Когда будешь на месте, поверни рукоятку около головы. Больше мне нечего тебе сказать; удачи, - Странный закрыл люк, нечто щелкнуло, посвистело.
     Секунды бились по вискам Ульфгриба. Он зажмурился. Треск; он полетел.
     Полет длился не больше десятки секунд. Голова ударилась о горячий метал и Ульфгриб потерял сознание.

добавлено LordHaosa - 04.11.15 - 19:11
     Мужчина в длинной меховой тоге потянулся, стряхивая с себя серый грязный снег. Розовые пятки, похожие на щиколотки новорожденного поросенка выглянули из-под мягкого пледа и опустились на мраморный пол обширного портика, расчерченного толстыми тенями, отбрасываемыми несколькими колоннами, высота которых поражала воображение и шею.
     Он посмотрел на белое небо, похлопал себя по бокам и пошел вдоль переливающихся на тусклом солнце человеческого роста статуй. Каждая из них была человеческого роста и выполнена в лучших традициях позднего имперского символизма, когда любая черточка и выпуклость, будь то нос или вздернутая губа, отображает одну их сторон характера. Бронзовые, алюминиевые, бриллиантовые, золотые и даже вырубленные из ствола векового дуба, они стояли как на подбор, изображающие персонажей из истории Тамриеля.
     Мужчина, дуя в ус и почесывая роскошные бакенбарды, остановился около изумрудной статуи статного мужика в тяжелых доспехах, подпоясанного толстым даэдрическим ремнем, левой рукой сжимающего рукоятку двуручного топора, похлопал в ладоши и она, резко скрипнув, завалилась на бок, потом подняла ногу и сошла с постамента.
     - Что, опять? – сказала она грозным басом, услышав который, большинство слабых духом поспешило бы побыстрее удалиться. Но мужчина, являющий собой чистый дух без примеси трусости и слабости, даже не двинув глазом или иным каким членом своего спокойного аристократического лица, устало сказал:  
     - Снова, милая статуя, снова и снова; в тысячный раз; раз за разом; но погоди, не спеши; лучше приготовься. Сегодня к нам прибудут гости. Принарядись, как ты можешь, побрейся; выброси топор; зачем он тебе тут.
     Мужчина похлопал в ладоши, и изумрудная короста спала с мужика, оставив ему лишь загорелую наготу. Он похлопал еще раз, и тело покрылось дорогими одеждами, отделанными по последним пискам моды, украшенными самоцветами и золотыми цепочками.
     - Мне что, придется ходить в этих барских обносках?! – взревел мужик.
     - Именно.
     - Тогда хотя бы топор верни! Пока с него не сойдут следы эльфийской крови, он должен принадлежать мне!
     - Они с него никогда не сойдут. Прошло сто лет, а ты до сих пор это не понял. Топор вернется к тебе, но после окончания банкета, - с этими словами человек задумчиво покрутил головой, - пригласи еще кого-нибудь на свое усмотрение. Только постарайся, чтобы эти люди, или кого ты там решишь выбрать, были посолиднее. Я не хочу еще раз опозориться на весь свет Нирна.
     Мужик плюнул на холодный мрамор и ушел, а его товарищ еще раз похлопал в ладоши и портик, с его колонами, статуями и легким морозцем исчез. На его место пришел дремучий лес. Холод сменился духотой, от которой даже мухи страдали и дохли сотнями, так и не испытав на своих малых тельцах всех прелестей насекомой жизни. Меховая тога слетела и на ее место вознеслась тончайшая шелковая туника, пропитанная насыщенным свекольным соком.
     Ноги легко ступали по мягкой волнистой земле, покрытой мхом, небольшими, отполированными ветрами и звериными лапами камешками и прочими материалами природного происхождения, которые в изобилии можно встретить абсолютно в любом лесу. Ему не нужны были сандалии или сапоги, чтобы защитить пяты от острых каменьев, зарослей колючих вьюнов, прижавшихся своими высохшими тельцами к доброй земле, или юрких плотоядных кротов, настолько слепых, насколько злых и кровожадных.
     В руках у человека оказался ножик и он, присев на корточки, аккуратно срезал один большой белый гриб. Причем делал он это не для того, чтобы, придя домой, сварить из него суп или пожарить с картошкой и салом, а с целью чисто эстетической.
     Взяв в руки холодный, влажный на ощупь гриб, он приложил его к груди, и он в мгновение впитался в нее по чувствительным трубкам. Живительная энергия, сладостным теплом разлившаяся по венам странного существа, приободрила его. Улыбка засветилась на его устах. Он вытянулся во весь рост, покраснел и закрыл глаза.
     Кованые двери отворились, и на пороге показался Алдор в длинной мантии с капюшоном. Отвесив поклон, он предупредил хозяина о приближении гостей.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 06.11.15 - 16:55   (Ответ #325)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
     Ульфгриб открыл глаза, привстал на мягких подушках и посмотрел по сторонам. Достаточно будет представить помещение, потолком которого является небо, а полом мягкие подушки, разложенные на влажной почве тихого леса, застывшего в своем самом прекрасном предвечернем состоянием. Легкий туман сонным мраком окутывал яркий зеленый мох; фосфорические иллюзии, витающие в нескольких сантиметрах от земли, бросались в разные стороны, ударялись о бетонные стволы берез, разлетались на крошечные светлячки и возвращались туда, откуда были силой похищены силой своего господина.
     Раскалывающаяся голова заставила Ульфгриба завалиться на бархатные подушки и закрыть глаза, силясь побороть слабость и, собравшись, встать и идти, куда ему было должно. Розовые лепестки паслена, тянущиеся к его ушам, смазливо качались на легком ветру, принюхавшись к которому, можно было почувствовать легкий запах пиццы с мамонтовым сыром и дешевой похлебки в крохотной провинциальной таверне на дороге из Чайдинхола. Ко всему этому примешивался пряный запах свежесрубленной древесины, бивневой стружки и запачканного пергамента, на котором аккуратным подчерком были выведены слова на древнеакавирском.
     - Ульфгриб, грибочек мой, - послышалось сдавленное эхо. Ветви слегка покачнулись и холодок раскрыл поры на лице лежащего.
     Ульфгриб открыл глаза и секунду не мог пошевелиться,  парализованный услышанным. Если бы он не знал, как по настоящему звучит заклинание паралича, он бы, наверняка, подумал, что волшебник, схоронившийся в кустах или за тех огромным валуном, применил на нем свои умения. Или это был сам Евптахий; вот только как надо бояться своего врага, чтобы, будучи в своем миру, прятаться от него за камнями и кидаться чарами, подвластными даже тщедушному второкурснику Академии. Нет; это было нечто более странное и непонятное. То, что хранилось в глубине нордического мозга, проклятого грибами, засыпанного желтым песком древнего волшебства, но все еще крепкого и готового сражаться. Да; готового и способного побороть паралич.
     Он напрягся всему членами и, сражаясь каждой клеточной своего тела с судорогой, встал с подушек. Земля под ним промялась и стонала.
     Перед ним стояла девушка, которой нельзя было дать и тридцати лет, с пухлыми щечками и голубыми глазами, мило улыбающаяся и удивительно красивая для мертвой.
     - Не лежи на земле, мальчик мой: почки отморозишь, - сказала женщина, и принялась отряхивать доспех Ульфгриба от микроскопического сора и пыли, который, не смотря на подушки, умудрился таки на него налипнуть.
     - Мама? – он посмотрел девушке в глаза и увидел в ней свою покойную матушку. Он понял, что она покойная, интуитивно, чувствуя, что это говорит с ним ее призрачный дух.
     Хаба протянула сыну лукошко с грибами и повела по тропинке.
     Он был в этом лесу, он ходил по этим тропам, он смотрел на эти деревья, он гладил листья этих кустов, он топтал эти мхи и любовался семействами этих опят. На секунду ему даже показалось, что тело его укоротилось, и добрая матушка стала возвышаться над ним подобно великану, ведущего молодого мамонтенка на романтическую случку.
     - Пойдем, наварим супа, нажарим баклажанов с капустой, заварим чайный гриб. Я научу тебя правильно резать банглер бейн, а то у тебя все не получается, - ласково ворковала матушка, давая Ульфгрибу пососать кончик лепестка клевера, от которого у него всегда в детстве повышался обмен веществ.
     Скромная избушка на окраине Ривервуда, покосившаяся крыша, забитая труба и запах грибов; она вернулась в его сознание. Признаться, она покинула его на этот проклятый год. Он вспоминал о ней редко, лишь на несколько секунд, а потом снова забывал; забывал на долгие месяцы.
     Волхвы сосали овечью шерсть, смотря своими мудрыми глазами с репродукции известной некогда картины искусного чревоугодника и миссионера товарища Райта Литандаса, потерявшего перед смертью глаз и речь, но приберегшего, как самую великую драгоценность, выдающийся талант.
     Хаба разогрела суп и налила в глиняную тарелочку всего один половник, помня о необходимости экономить в тяжелые годы каждый кусочек пищи, тем более добытый собственными руками, который, к тому же, возможно было продать на рынке, а за вырученные деньги купить сыну новые тапки.
     Но не успел Ульфгриб съесть и второй ложки, как Хаба отставила от него тарелку и сказала:
     - Ладно, если ты поел, собирайся; тебе уже пора, - глаза ее сверкнули неестественным светом, и Ульфгриб в очередной раз убедился, что находится не в настоящем мире и лучше всего сейчас будет подчиниться течению событий, чтобы максимально близко подобраться к Евптахию.
     Выйдя за порог избы, он, к своему удивлению, оказался не на деревенской улице, а прямо возле небольшой мраморной лестницы, ведущей на обширный портик, описанный в предыдущем эпизоде. Тут же стоял Алдор, движением руки пригласивший его подняться, дабы поприветствовать хозяина этих мест.
     Ульфгриб молча повиновался, оглядел портик, удивился искусному воспроизведению лиц и фигур известных персонажей Тамриеля, рядком стоящих вдоль стены, исписанной многочисленными поэмами и краткими стихотворными очерками, повествующими о романтике одиночества и глубоком сострадании к врагам социофобии. Ровные слова сплетались в длинные предложения, глядящие длинными цепями на столь же длинный стол, за которым сидели несколько известных личностей: Дагот Ур, Уриель Септим, Люсьен Лашанс, Неревар, мужик в богатых одеждах и, на самом почетном месте, мужчина в меховой тоге.
     Увидев Ульфгриба, он привстал и помахал ему рукой:
     - Добрый гость! Садитесь; мы только вас тут и ждем; истинно, только вас одного, - он улыбался, и в его улыбке проглядывалась грусть, но в то же время надежда.
     Присутствующие смотрели на Ульфгриба с нескрываемым презрением или, по крайней мере, с легким превосходством, словно это был новичок в давно устоявшейся компании. Дагот Ур морщил и без того морщинистое лицо, Люсьен кривил надменную улыбку, а Неревар оценивающе бродил взглядом по физиономии норда. Лишь старик Уриель мерно макал в чашку чая сушку, боясь повредить болящие зубы, и почти не смотрел на новоприбывшего. В чинках ему виделись звезды, а в звездах будущее этого несчастного господина, вместо одежды использующего шкуру саблезубого тигра, а вместо обуви – болезненную коросту.
     - Вам, дорогие гости, наверное, не знаком этот молодой человек. Тогда знакомьтесь: Ульфгриб, храбрец, вызвавшийся освободить меня, совершенно не зная реального положения дел. 
     Дагот ухмыльнулся и запустил в железный рот пирожное. Люсьен хмыкнул.
     - Какое же это такое реальное положение дел? – учтиво спросил Ульфгриб, не веря, что этот человек с роскошными бакенбардами, тонким носом и зелеными глазами, складывающий пальцы, как смазливая девушка из портового борделя, может быть тем самым всемогущим Евптахием.
     - Реальность – вещь, которую подают после горячего. Алдор, неси!
     Алдор, способный держать в одних руках несколько тарелок с разными яствами, разложил на столе салаты, жаркое и овощное рагу. От всего этого пахло так сказочно вкусно и пестро, что не надо было даже говорить «Приятного аппетита», чтобы этот самый аппетит появился в два мгновения, причем в трижды приятном виде. Между блюдами возвышались холодные вина, белые и красные, виски и бренди всех сортов и качеств. Каждый нашел бы здесь питье и еду по вкусу, будь он извращенный или изысканный.
     - Попробуйте соловьиных языков, милый гость. Астог готовил бы их отлично, если бы умел; но, увы, он бездарный повар. Заместо вкуса у него первоклассная преданность своему господину. Этого хватает. Яства же мне готовит сама природа этого места.
     - Что соловьиные языки! Бабская пища! Вот сырое мясо меня привлекает! Помню я вырвал у проклятого талморца кусок прямо из шеи! Кровь хлестала! Вот это была история! – заревел мужик в дорогих одеждах и все потянулись от него, ладонями защищаясь от капель соуса, которыми он беспощадно бомбардировал окрестности.
     - Не буянь. Напейся и у меня будет повод отправить тебя в вытрезвитель, - горько сказал ему на это человек и обратился к Ульфгрибу, - этого… норда зовут… Как тебя зовут, норд, я призабыл; прости. 
     - Проспорт! Меня зовут Проспорт! Пусть все эльфы вспомнят меня, и перевернуться в своих эльфийских капищах! Проспорт!

добавлено LordHaosa - 06.11.15 - 16:55
     Неприятная дымка покрыла лица присутствующих; им становилось невыносимо находиться рядом с этим неадекватным существом, наполняя агрессией и без того напряженную обстановку.
     - Хватит, норд; не стоит показывать свое истинное лицо, особенно, когда тебя об этом никто не просит, - равнодушно сказал человек, - я вынужден отправить тебя в более подходящую тебе компанию; чугунные гномы научат тебя сдерживать эмоции.
     Он занес уже руки, чтобы похлопать в ладоши, но тут Ульфгриб резко воскликнул:
     - Постойте. Вас действительно зовут Проспорт? Вы не ошиблись?!
     - Разве я могу ошибаться в собственном имени?! Я похож на человека, не знающего своего имени?! Пара раз мне здорово прилетало по голове, но память моя осталась незыблемой! Моя родина – Скайрим! Вместо Совнгарда я должен сидеть на этих мягких креслах и жрать языки птиц! Я умер в бою! Я заслужил вечный разгул, а не вечные светские разговоры! – заревел Проспорт и с такой силой ударил по столу кубком, что все его содержимое с плеском и брызгами хлынуло на гостей.
     Этого уже никто не мог стерпеть. Один за другим гости стали просить хозяина избавить их от удовольствия лицезреть столь неприятную фактуру. Один лишь Уриель тихо сидел в углу и смотрел на кричащую ватагу отсутствующим взглядом, словно раздумывая над чем-то очень для него важном. Мысли его останутся для нас загадкой, как и тот факт, что человек поднял левую бровь и что-то тихо прошептал себе под нос.
     - Милый Ульфгриб, по праву старшинства и главы этого места, я настаиваю на том, чтобы он отсюда убрался. Мне он и сам начал порядком надоедать, а я не настолько поэт, чтобы держать рядом с собой столь эксцентричную натуру, - он похлопал в ладоши и Проспорт растворился в воздухе.
     В детстве Ульфгрибу часто доводилось слышать слово «Проспорт» в одних предложениях со словами «твой отец» и «моя ушедшая любовь», которые со слезной нежность проговаривала его тоскливая мать. Помешивая суп, она смотрела на засыпающего сына, и ей казалось, что на его месте лежит Проспорт, с распущенными длинными волосами, огромными мышцами, суровыми ручищами и тихим выражением лица, которое появляется даже у чудовища, когда оно засыпает мирным сном. После той ночи, он, проснувшись и сделав зарядку, взял свои скудные вещи и ушел на задание Соратников. Больше она его не видела. Со временем, дабы не мучиться, она смирилась со смертью мужа и занялась воспитанием сыновей.
     «Знает ли он, что семью его разбросило по миру, а половина ее погибла» - думал Ульфгриб, наливая в стакан темный бальзам.
     Человек пил прямо из горла одну бутылку за другой, но не пьянел, оставаясь таким же усталым и тихим, как до этого. Тут Ульфгриб заметил, что он даже не притрагивался к еде и лишь наблюдал, как яростно едят остальные.
     - Вы собрали всех у себя под крышей, угощаете такими блюдами, но сами не едете? – спросил он.
     - Я не чувствую голода, милый Ульфгриб. Точнее сказать, ничего не чувствую. Чувства притупились у меня сотню лет назад. До этого, помню, было еще полегче. Но потом… С каждой секундой телесная часть меня исчезает и я все больше и больше превращаюсь в энергию. Всесильную, разумную, но энергию. Мне все это изрядно поднадоело, милый Ульфгриб; изрядно.
     - Неужели у вас нет власти избавиться от этого? Вы ведь, все таки… Евптахий.
     - Ха! Евптахий. Чем больше вслушиваюсь в это слово, тем неприятнее оно мне становится. Но менять его уже поздно; люди говорят: «Евптахий». И мне суждено остаться под этим именем до скончания веков. В детстве, помниться, бабушка рассказывала мне старую-престарую сказку про разбойника по имени Евптахий. Он постоянно с кем-то сражался; ну и побеждал конечно; какая сказка без финальной победы. Раньше она мне нравилась… Вот я и взял себе это по своему каноничное имя.
    - А как вас до этого звали? - напрягшись, спросил Ульфгриб.
    - Если не ошибаюсь, то Пржмысел. Но это было больше, чем триста лет назад, еще в начале четвертой эры. Замечательное было время по-своему; как и сейчас, впрочем. Печально, но мне никогда больше в нем не побывать. Человек должен отвечать за свои ошибки и я отвечу; я уже отвечаю.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
Darkhelor
  post 06.11.15 - 17:20   (Ответ #326)
Пользователь offline

-----


Бюргер
Группа: Обыватель
Сообщений: 61
Репутация: -3
Нарушений: (0%)
Очень интересно.Прочитал некоторые ваши рассказы и мне понравилось. smile.gif

Мир - сложная шутка, чтобы смотреть на него в черно-белых тонах.(с)
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 07.11.15 - 21:52   (Ответ #327)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
     Никому, кроме Ульфгриба, не пришло в голову задуматься над довольно громко сказанными словами Евптахия (будем называть его так). Все пропустили их между ушей, радуясь исчезновению Проспорта и занимались тем, чем обычно занимается человек, обрызганный соусом и залитый вином: пытается очиститься, при этом ворча и двигая усами подобно самке хоркера, готовящейся родить на свет своего крошечного детеныша. Малыш, еще не обзаведшийся мощными клыками и силой своих предков, испуганно моргает и вопит, как вопит земля и вода, обрушающаяся с небес на проклятую войной твердь.
     Ульфгриб присматривался к Евптахию и все больше и больше хотел помочь ему освободиться от оков, понимая, что он уже достаточно заплатил за свою ошибку и никогда не допустил бы ее вновь.
     - Я принес артефакты. Они помогут вам освободиться, - почти шепотом сказал Ульфгриб, стараясь не выказывать своей жалости к всемогущему божеству, который смотрел на рюмку и слегка улыбался, как будто раздумывая над чем-то стыдным и веселым одновременно, произошедшим в его жизни много лет назад.
     Ульфгриб достал из куйка Амулет Королей и череп Неревара. Взгляд присутствующих переместился со своих тарелок и стаканов на странную экспозицию; даже Уриель повернул голову в сторону норда.
     - Кто тебе сказал, что они помогут? – отрывисто сказал Евптахий, сверкнув глазами, в которых можно было прочитать насмешку и отвращение.
     - Я не знаю точно… но… - замямлил Ульфгриб, бросая взгляд то на артефакты, то на Евптахия.
     - Это сказал я. Точнее передал через верных слуг своим врагам. Они должны были искать их до скончания веков, а я наблюдать и наслаждаться. Ха; наслаждаться. Гуманитарные наслаждения все еще радуют меня. Но скоро и они канут в пустоту.
     - Вы хотите сказать, что они не работают? Получается, я зря путешествовал по провинциям Тамриеля, в поисках этих, как теперь оказалось, безделушек? – справедливо возмутился Ульфгриб. Глаза ему вспыхнули; он разгорячился и впервые за всю трапезу захотел разбить о мраморный пол портика пару бутылок.
     - Поосторожнее со словами, мальчишка. Я не позволю тебе называть мой череп, в котором рождалось столько замечательных мыслей и молитв, какой-то безделушкой, - с этими словами Неревар вскочил, схватил череп и ушел в пустоту. 
     Ульфгриб не препятствовал, узнав, особенно, что теперь эти предметы не представляют для него и Евптахия никакой ценности. К тому же ему больше не пришлось дышать тяжелым пепельным запахом, исходящим от Дагот Ура, ибо он незаметно встал и отправился за легендарным данмером.
     Уриель долго смотрел на Амулет Королей, двигал рукой, словно лаская бледнокожую бретонку, потом встал и положил свою морщинистую ладонь на теплый артефакт. Глаза его непроизвольно закрылись, и дымка удовольствия легла на старческое лицо, которое теперь как будто помолодело и посветлело тихим внутренним светом.
     «Амулет», - прошептал он и растворился. После него в воздухе некоторое время витал легкий дымок, словно догорела палочка дорогих хаммерфельских благовоний.
     - А вы заберете куёк, - обратился Ульфгриб к Лашансу.
     - Так точно. Я буду сушить в нем кроличью печень. Помогает против мигрени. Ужасная болезнь; поражает не только тело, но и дух. Становиться невозможно жить, творить, любить. Что любить! делать столь тонкие вещи сложно и со здоровой головой… - бормотал Люсьен, проходя сквозь колонну и растворяясь в воздухе.
     Евптахий долго молчал, смотря на свое отражение в золотом кубке, отполированном с таким искусством, что ему подсознательно хотелось спуститься на землю и своими руками сотворить нечто подобное и чтобы благородные девушки, купив его творение, улыбнулись и поблагодарили молодца монетой и доброй человеческой улыбкой. Щеки его помертвели, жесты иссушились, уголки губ опустились, лишь в глазах остался нисходящий огонек раздумий и живости мысли.
     - Теперь мы одни, милый Ульфгриб, - сказал, наконец, Евптахий, - пришло время поговорить начистоту.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 08.11.15 - 22:52   (Ответ #328)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
     По земле прошлась волна горячего пара. Солдаты вздрогнули и переступили с ноги на ногу, опасаясь, как бы земля не разверзлась и не поглотила их вместе с повстанцами, богами и чудовищами. Бой продолжался второй час, и коренной перелом все не наступал.
     Имперцы наступали ровным строем, воодушевленные победами и приближающимся исходом войны. Никто не думал, что возможно умереть, когда победа уже в руках и достаточно небольшого нажима и пластина отодвинется, сейф откроется, предлагая возбужденному вору забрать его содержимое. Но драгоценные камни и злато казалось повстанцам мокрой галькой на песчаном берегу и ржавыми железяками, из которых нельзя выковать даже кинжала или кривой отмычки, принадлежащей ученику вора-неудачника. Они стояли монолитным камнем, нерушимость которого равнялась сумме всех звезд, помноженной на количество сосков на животе мамонта. Имперские отряды разбивались об нее, отходили, распадаясь, и вновь направляясь вперед.
     Лишь спустя два часа, оборона повстанцев была разрушена и силы противоборствующих сторон слились в один поток мечей, копий, красных доспехов, бантов и магических вспышек. Кровавое месиво залило землю; бурные пороги, создаваемые обломками баррикад и катапульт, теснило тесную реку из людей и коней в сторону башни, засоряло ее сотнями трупов, в которых умирали последние остатки храбрости и боевого духа.
     Никто не хотел проигрывать, но все знали, что это рано или поздно случиться, разница лишь в том, умрут ли они с чувством страха или застывшего в грациозной позе восторга.
     В буйстве схватки не сразу стало заметно, как поле боя окружается фигурами в блестящих эльфийских доспехах, а в небе начинают кружиться длиннохвостые элеменетали, спускающиеся к земле лишь для того, чтобы схватить очередного бойца и, подняв его вверх, разорвать на множество пылинок. Приказ был ясен: смерть всем на плато.
     Со всех сторон полетели стрелы. Побагровевшее небо закружилось в круговороте огня и пепла. Ровные шеренги эльфов замелькали вокруг плато. Закованные в лунные доспехи, с отсутствующим выражением лица, талморцы врубились в схватку и принялись рубить и резать всех, кто попадал им на глаза. Имперцы или повстанцы, они не разбирали, сжигая, замораживая и истребляя все живое на плато.
     Мальтасон поднялся на холм и посмотрел на дымящуюся башню. Стоящий рядом аргонианин испуганно оглядывался и прижимал тяжелый хвост к похолодевшим ляжкам. Даже насмотревшись смерти и сражений, его душа сражалась с кровожадностью и, проливая слезы отчаяния, проигрывала. От напряжения глаза его становились еще уже и темнее; в них то и дело мелькала тусклая ярость.
     - Вы уверены, что ему не удастся сбежать? – спросил, он, наконец, больше для того, чтобы успокоиться и услышать от талморца спокойную размеренность, которой он сопровождал каждую свою речь, какой бы эмоциональной окраской она не обладала.
     Но ее не последовало. Губы альтмера дрогнули, скривившись в гримасу неудовольствия, и он нервно прошипел:
     - Теоретически, выбраться невозможно. Флот Доминиона окружили Скайрим. Но если твои слова верны, ящер, случиться в этом мире может все, что угодно.
     После рассказа аргонианина, Мальтасон принял все возможные меры, что уничтожить повстанцев и взять Башню под контроль Талмора. В тот же день он послал в Саммерсет большое письмо, сопроводив его подробной стенограммой разговора с аргонианином и убедительно прося Талмор послать в Скайрим большое войско, прибавив к нему флот. Спустя две недели на туманном горизонте показались черные точки эльфийского флота, на котором находилось десять тысяч отборных талморских солдат.
     Под их натиском имперцы дрогнули; смешиваясь со своими врагами, они в ужасе бежали от нового противника. Бросая оружие и поднимая руки, они падали на колени, но эльфы не знали слова «пощада» и убивали несчастных на месте, разрубая им черепа или сжигая пламенем своего могущества.
     Имперские и повстанческие войска были истреблены. В тот день никому не удалось спастись от стрел и мечей Альдмерского Доминиона.
     Тем временем в плане Евптахия медленно наступал закат. Деревья клали ветви на головы каменьям, сосали мох и засыпали, выпуская при этом довольно приятные электромагнитные волны, настраивающие Евптахия на мыслительный тон.
     - Я создал этот мир не совсем самостоятельно. Признаюсь, мне досталась самая грязная и неблагородная работа. До сих пор мой мозг не отошел от однообразной переработки энергетических пластов, которые я должен был ежедневно приводить в кристаллический порядок, а знаешь, сколько десятков тысяч пластов нужно наложить один на другой и скрепить их духом Этериуса, чтобы создать даже небольшой мирок, ограниченный парой тройкой квадратных километров? Они воспользовались мной и бросили, использовав, как подопытного кролика, за которым они возможно и сейчас наблюдают. Я прокололся в том, что понадеялся на их мудрость и знания, отличные от Тамриельских, слишком могущественные и во многом более тонкие, чем я предполагал. Это моя ошибка, повторяю; я и не думаю винить никого, кроме себя. По крайней мере, я живу в собственно созданном мире, зная каждый его уголочек и закоулок, каждую пылинку и птичку, летающую над нашими головами. Давай пройдемся. Не люблю думать сидя.
     Они встали и пошли по портику, потом спустились и ступили на аккуратные дорожки благоухающего сада. Действительно, птицы пели свои песни, готовясь ко сну, как готовиться к смерти слепой тролль, выброшенный собственным семейством на мороз.
     Евптахий спокойно думал, зажмурившись, вспоминая лица своих бывших товарищей и коллег. Они представлялись ему мерзостными уродами, которых только возможно вообразить, отвратительными червями и личинками, сожравшими плоды его труда и присвоившими его достижения. Но были ли эти достижения столь велики, чтобы переживать об их утрате? Может, оно и лучше. Мозг, способный додуматься до таких высот, задумавший создать искусственный план, должен быть изолирован, спрятан и забыт человечеством, как преступная сущность, как опасная глупость и заточен в им же созданную нерушимую темницу. «Может, оно и лучше» - так думал Евптахий, и в это мгновение ему захотелось выбраться на волю, чтобы извиниться перед людьми, упасть перед ними на колени и потушить в их душах пожар войны; ему захотелось сказать им, что все это не важно, что виноват лишь он один, что кара настигает его каждую минуту существования и не нужно больше умирать во славу его глупости. Так думал он и в это время забывал, что рядом идет Ульфгриб и, не смотря не на что, его гость.
     - Кто эти люди? – прервал его раздумья Ульфгриб.
     - Два парня и девушка. Они не из нашего мира, понимаешь, не из Аурбиса. Это параллельная вселенная, которая живет своей особенной жизнью, и тысячелетия не догадывалась о нашем существовании, как не догадывались и мы. Они первые вышли на меня. Это было внезапно; я растерялся; не знал что делать, но потом, собравшись, начал переговоры. Знаешь, как волнительно быть первым дипломатом между параллельными мирами, особенно когда видел настоящего дипломата один раз и то в детстве; тот был плешивым сифилитиком, решившим выбрать сражения с феминизмом вместо естественного для Валенвуда начала четвертой эры мелкой политической возни, отраженной лишь в грубых байках завсегдатаев дешевых борделей? Мы с ними замечательно поговорили. Даже короткого двухминутного рассказа хватило для того, чтобы я удивился и не поверил собственным ушам, как может существовать мир, так кардинально отличающийся от нашего и вместе с тем, являющийся нашей копией. Они показались мне очень умными, образованными и хитрыми; хитрее даже меня, признанного мастера в этом деле, - Евптахий тускло улыбнулся и вздохнул.
     Они вышли на берег реки, и человек продолжал:
     - Технологии их ушли далеко вперед, но магией пользуются лишь единицы. Я не могу объяснить; это было фантастически; просто фантастически. Словом, это огромная база для исследований и наблюдений. Жаль, что мне не прикоснуться к этому миру. А может это и хорошо; не знаю. Я расскажу тебе подробнее. Благо времени у нас очень и очень много; да что там: у нас целая вечность.
     - Что вы хотите этим сказать? – испуганно спросил Ульфгриб, смутно догадываясь о смысле его слов.
     - Я хочу сказать, что ты теперь часть этого мира.

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
AndrewLip
  post 09.11.15 - 13:49   (Ответ #329)
Пользователь offline

-----


Житель
Группа: Обыватель
Сообщений: 44
Репутация: 1
Нарушений: (0%)
>> LordHaosa:
Смешной рассказ!  biggrin.gif
Поставлю плюс, когда смогу.
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
 
LordHaosa
  post 09.11.15 - 13:57   (Ответ #330)
Пользователь offline

-----


Гриборожденный
Группа: Обыватель
Сообщений: 473
Репутация: 33
Нарушений: (0%)
Эпилог

     Мальтасон бросил недобрый взгляд на руины Башни, шепотом проклял весь этот материк и присел на обрушенную бойницу. От обломков все еще тянуло серой и пеплом. Тяжелый запах смешивался с тошнотворной вонью горящих тел, которые, сложенные в высокие кучи, сжигались талморцами на поле боя. Эльфы зажимали нос окровавленными перчатками, хватали тела за ноги и кидали в огонь, из которого на них смотрели мертвые глаза имперцев, нордов и данмеров.
     - Милорд, здесь никого нет, - к Мальтасону приблизился запыхавшийся солдат и отдал честь, - на момент разрушения, башня была пуста, милорд.
     Вид у солдата был самый измученный и уставший: только что он со своими людьми переворочал пару десятков тяжелых камней и нуждался, если не в горячем ужине, то в коротком отдыхе точно. Лицо его обливалось потом, но снимать шлем было запрещено; за нарушение устава, его могли подвергнуть истязаниям в пыточной или заключению под стражу на срок до десяти недель, с конфискацией всего имущества, в том числе близких и дальних родственников.
     - Разберите эту башню по кирпичику, пошлите еще пятьдесят солдат; делайте что угодно, но найдите этого проклятого норда, иначе останетесь не только без годового жалования, но и без головы! Поняли!? – закричал Мальтасон, хотя крик был похож больше на шипение гадюки или «смерть» двемерского паука, павшего от руки неизвестного искателя приключений.
     Солдат молча кивнул, поклонился и вернулся к своей бессмысленной и неблагодарной миссии, за невыполнение которой он действительно мог поплатиться жизнью. В памяти его освежились слухи, как Мальтасон приказал казнить десять солдат, за то, что они забыли накрыть стол для полуденной трапезы, которую командир всегда проводил под сенью вековых дерев в своем загородном парке. Когда во дворце становилось душно жить, легкие обливали желудок слезами, прося свежего воздуха и положительно заряженных ионов, Мальтасон надевал короткий плащ, брал трость, трубку и шел в лесные массивы, благодарные ему за учтивость и внимание. Там он сидел ровно час, поглощая вареные яйца и вегетарианский борщ, наполняясь силой и энергией, необходимыми столь влиятельному члену Талмора.
     - Думаю, его больше нет в этом мире, - тихо сказал аргонианин, сидевший, опустив голову, неподалеку от Мальтасона и глядевший потухшими глазами на муравьев, в гладких тушках которых, отражалась бесконечная серость неба.
     - Нет места, куда бы не мог попасть Альдмерский Доминион! – величественно и громко воскликнул талморец, - эльфы будут править всем, чем можно править и никто нас не остановит: не люди, ни боги! – он вскочил и пошел в сторону лагеря, отплевываясь и бросая гневные взгляды на догорающую войну прошлого, уступающую место войне будущего.
     «Видит ли он нас сейчас и что там происходит?» - думал аргонианин и смотрел на небо, в котором происходило таинственное действие, недоступное ограниченному разуму этих ползающих и бродящих по суше эльфов, людей и аргониан, которые могут только смотреть и додумывать про себя, фантазируя, и делая предположения, из которых верно лишь одно: нужно быть очень могущественным глупцом, чтобы вознамериться создать нечто похожее на наш мир.
     Ульфгриб не слушал их, да и не хотел слушать. Время в евпташином измерении тянулось медленнее, чем в реальном мире, потому до него доносились лишь обрывки слов, фраз и голосов, которые, как не старайся, нельзя было сложить в одну единую повествовательную цепь.
     Он сидел на обшитом брезентом мягком кресле, брал пешку за черную эмалированную головку и, после короткого раздумья, ставил на соседнюю клетку. Евптахий улыбался смелому шагу своего друга, кидался защищать фланги и попадался в ловушку.
     - Как думаешь, у этой истории еще будет продолжение? – спросил, почесывая спину, Евптахий и положил ногу на ногу, что он обычно делал в случае чрезвычайного умственного напряжения. 
     - Может быть, - отвечал Ульфгриб и апатично прикладывался к жестяной фляжке, в которой бурлила зеленоватая текила, - шах… и мат.

Конец второго тома

[B]Читайте свежие главы Истории Ульфгриба ! [/B]
ПрофайлОтправить личное сообщениеВернуться к началу страницы
+Цитировать сообщение
ОтветитьСоздать новую тему
 

Цитата не в тему: На этой территории закон одинаков для всех... кроме меня. (скромно признался Акавирец)
Упрощённая версия / Версия для печати Сейчас: 28.03.24 - 23:11