Ну да. Безмолвное подтверждение опасений, своеобразный кивок внутреннего голоса. Ни тебе удивления, ни тебе испуга, ничего — исключительная холодность в отношении оправдания собственных расчётов. Дарер хмуро посмотрел сначала на разбойника, затем на девушку... бедняги. Он и она, данмер и норд. Заклятые враги по древности, братья по безысходному несчастью, двое бедняг встретились в, казалось бы, самой невероятной ситуации.
— Угу, — буркнул Дарер и поставил перед разбойником мешок с деньгами. — Здесь всё. Давай сюда...
Какие-то нечленораздельные звуки то и дело пытались сорваться с языка, но внутренняя стойкость не давала им сделать этого. Может, от предков досталась? А от кого ещё. "Глупый Салеро... занесла же судьба в Винтерхолд! Даже нет; выпало же родиться именно в Виндхельме, именно тридцать три года назад, именно с такими способностями, которые привели тебя именно в Коллегию Винтерхолда...", — такого рода мысли беспорядочным клоком болтались в обременённом нелёгким выбором разуме данмера, что только усложняло дальнейшие действия. Дарер встряхнул головой и вдохнул поглубже. Морозный воздух извне, по какому-то мирозданческому закону из очередного успешно позабытого почти напрочь учебника, разтормошил угли, ответственные за производство внутреннего огня в данмере. Такого, который, если верить сказкам из детства, заставлял глаза предков гореть с ещё большей силой, чем они это делают от природы. Который наполнял эти глаза выразимым лишь языком меча и магии гневом. Который есть причина, по которой гордое имя данмерского народа багряным штандартом возвышалось над Красной Горой, над целым Морроувиндом все эти годы, все эти годы, все эти тысячелетия вселяло ужас в сердца жалких, бренных людей, мелочных людей, поганых людей...
Этот огонь возжёг глаза Дарера. Пока ещё слабо, но уже заметно; неподдельный испуг отразился на лице бандита, уже потянувшегося за мешком. Дремора, казалось, даже не видя этих глаз, тоже почувствовал что-то очень неясное и совсем юное, но осязаемое. Животная злоба; высокая злоба. Ненаправленный поток гнева, даже не поток, нет — ещё только слабый ручеёк, но он уже течёт, он уже готов стать бурлящей рекой. Это было странно и непонятно как для Даэдра, так и для самого Дарера. Мудрецы древности, в числе которых был небезызвестный герой прошлого Лорд Вивек, говорили о некотором пороговом состоянии, оказавшись в котором, дух смертный обретает особенного рода опыт, совершает скачок в своём развитии. Простейший способ достичь его — встретиться лицом к лицу со смертью. И вот, в чём была вышеупомянутая странность: девушке из нордов предстояло умереть, и, в случае своего счастливого спасения, она приобрела бы этот опыт — несомненно. Элементарный логический метод безотказно свидетельствовал, что вероятность такого исхода минимальна. Дареру же ничто не угрожало, но он явственно чувствовал, что смерть девушки станет и его смертью. Иного данмера, старше лет эдак на сто-сто пятьдесят, юношеская пафосность этих мыслей неизбежно привела бы в смех и вынудила бы сослаться на эту самую юность разума, но иного — заставила бы задуматься. И вот, именно на этом пороге вдруг оказался дух данмера, лицом к лицу со смертью — своей духовной смертью.
Идеи стали возникать в голове Дарера одна за другой; нутро отчаянно искало лучшую попытку освободиться от гнетущей злобы. Приказать дреморе снести разбойнику голову? — но Финис мог приказать дреморе не просто слушаться данмера, а слушаться данмера для того, чтобы максимально успешно выполнить задание; приказ же, противоречащий этому условию, будет расценен как нарушение установки. Данмеру вдруг показалось, что была древняя магия, всё могущество которой заключалось в исключительной простоте (для её успешного воплощения требовалось лишь произнести нужные слова, не более), позволявшая связывать Даэдра более сильными обязательствами, преломлять их волю в Нирне — Дарер не помнил слов и был не уверен в том, что всё было так просто — сказал и сработало. А если атаковать самому, понадеяться на магический огонь и вложить в него весь внутренний? — но его может быть недостаточно для "лица, которому можно доверять". А что ещё?.. Да ничего! Единственный выход, который оставит данмера в живых духовно — бой.
Чем отчёливее становились мысли в голове Дарера (ещё вчера ни он, ни кто-либо другой даже представить не смел, что такого рода идеи и метаморфозы вообще могут случиться в такой голове, что она вообще способна к этому), тем ярче разгорались угли-глаза. Данмер чувствовал жар на щеках и переносице, меж пальцев сами собой забегали искорки огня, и, быть может, падения очередной снежинки на землю хватило бы, чтобы Дарер взорвался...
...но нет. Как назло, ни единой. Когда он понял, что совершенно бессилен, что вражьи клинки и лёд окружают его со всех сторон, что ему всё-таки придётся отдать жизнь этой безвинной девочки, глаза его разом потухли и сделались ещё более тусклыми, чем были до того. Впервые Дарер столкнулся со смертью по-настоящему, впервые на его долю выпало распорядиться жизнью (не какого-нибудь Финиса Гестора, не какой-нибудь Фаральды, не превеликого Савоса Арена со всеми почестями, даже не отродья Обливиона, будь оно неладно — последнее слово за ним, и он это знал), и в первой же битве он проиграл. Непонятным для него оставалось лишь то, что он не понял всего этого раньше, ещё там, в пустоши, за горелым и чёрствым куском хоркера. Почему только сейчас такой всплеск эмоций? Он же всё для себя понял ещё там... "А, к скампу, — подумал Салеро. — Ты уже здесь. Нечего терять".
Сообщение отредактировал Lexy Lachance - 05.03.12 - 16:58
|