Но Пушок не спасовал, он гордо выпрямил свою пушистую грудь, шаркнул когтями по земле и надменно посмотрел на Вальдемара как не на ровню себе, хоть отлично понимая, что не стоит и пальца этого богатого и благородного дворянина. Вальдемар ответил не его взгляд равнодушными выражением лица, словно хотел отвязаться от него, бросить все и уйти на край мира. Он склонил голову перед Алазадралией и сложил перед собой руки словно в молитве. Он стоял так не смотря на недоумевающие взгляды Пушка и Губника. Ему было все равно на их мнения и предположения. Он только сейчас понял насколько сильно любит эту женщину, как долго ее не видел и главное то, что очередное расставание будет для него подобно расставанию с жизнью. Алазадралия презрительно на него посмотрела и отвернулась к Губнику, который стоял как столб и смотрел по сторонам, стараясь не принимать участия в этой драматической сцене. Ему было неудобно оттого, что его подруга могла иметь личную жизнь не соприкасающуюся с его личной жизнью. Именно в такие минуты особенно сильно проявлялся его закостенелый эгоизм. Он морщился, кривился и старался даже презрительно улыбнуться, но у него ничего не получилось. Наконец он оставил эти тщетные попытки и отошел от них на несколько шагов, так, чтобы не столько не видеть их и не слышать, а сколько чтобы не чувствовать их близкое присутствие. Вальдемар простоял в позе молящегося несколько секунд, потом зажмурился, словно хотел заплакать и упал на колени. От этого зрелища Пушку стало не по себе. Его милостивая душа жаждала помочь всем нуждающимся и страдающим, всем бедным и обездоленным, что было следствием чтения в раннем детстве церковной литературы и прослушивания монастырских проповедей. На глаза его навернулись слезы, почти такие же, как у Алазадралии, закрывшей свое лицо руками и содрогающейся всем телом. Она больше не могла сдерживать свои чувства, она не могла больше обманывать саму себя. Она любила его всегда, с тех самых молодых лет, когда он прямо как сейчас лежал в ее ногах и плакал, обливая слезами полы ее платья. Неожиданная встреча двух давно влюбленных настолько растрогала Пушка, что он не скрывая своих эмоций разрыдался как маленький котенок. Алазадралия подошла к стоящему на коленях Вальдемару и обняла его за голову, показывая этим полное прощение. Действительно, она больше не чувствовала к нему ненависти, напротив, она как будто еще больше чем раньше сблизилась с ним, их душевных узы стали еще крепче чем ранее, многие годы назад. Все это хорошо видел Губник, который, несмотря на всю свою исключительную сдержанность не вытерпел и подошел к ним. Его глаза блестели лихорадочным огоньком, ему не терпелось вцепиться этому франту в глотку и растоптать его своими сапогами. Еще больше его раздражало то, что его совершенно не замечали. Наконец он надменно поднял подбородок и со всем возможным презрением кашлянул, привлекая внимание. Вальдемар медленно повернул в его сторону голову и так же медленно встал, чувствуя каждое движение, каждое сокращение икроножных мышц. Губник готовился ко всему, вплоть до драки, которая, впрочем, была вполне ожидаема. Но ничего не произошло. Вальдемар посмотрел в глаза Губника, презрительно, надменно и гордо, после чем повернулся к Алазадралии и слегка обнял ее за плечи. Губника трясло, он как только что выпеченный блин дрожал и шипел, не в состоянии что-либо сделать. Его глаза, от волнения ставшие похожими на две виноградины, готовые лопнуть под нажимом пальцев молодой жены винодела дрожали и дергались. Вальдемар и Алазадралия молча поплелись обнявшись вдоль берега. Когда они отошли довольно далеко, Алазадралия повернулась, горько посмотрела на Губника и отвернулась. Он хотел было идти за ними, но оставшийся стоять на своем месте Пушок остановил его, взглядом своим показав бессмысленность его задумки. Они сели на лавочку под пальмой и задумались, каждый о своем, о главном. Осколок, глубоко запрятавшийся в его сердце в очередной раз больно его кольнул.
добавлено LordHaosa - 03.02.14 - 23:09 Луч и не думал ослабевать, напротив, с каждым часом он становился все ярче, все горячее и мощнее, казалось, он способен подобно земной оси пробить планету насквозь и открыть легендарные врата в Турабах. Раскаленные куски железа, серы и золота с огромной скоростью вылетали из верхушки посоха Эратосфена, трясущимися, покрасневшими и местами обожженными руками сжимающего рукоятку. Полы его мантии опалились, он и сам уже не понимал не объят ли он огнем и не приближается ли к нему огненная смерть. Боль. Он чувствовал боль во всем теле, чувствовал, что не сможет долго сдерживать эту орду, понимал, что вряд ли получится выжить и что скорее всего ему грозит гибель от разбушевавшихся свиней. Главная свинья, самая жирная и зубастая, от природы награжденная острыми клыками и на самом деле, естественно хорошо скрываемом, являвшаяся не свиньей, а простым дагерпфольским хряком, выкормленным на родине и привезенным на остров корыстолюбивым хаджидом, по имени… впрочем, неважно, именем давно забытым и уже точно не способным вспомниться; эта свинья рассвирепела и зашипела, сими звуками зазывая своих сородичей собраться вокруг себя и слушать речь. - Братья и сестры, мужественные и женственные хранители свиной чести, прошу внимания! – Начал он и поднял к небу свои острые клыки. – Вспомните свое детство, вспомните свою юность, братья и сестры, вспомните и поймите наконец что во все века вы были угнетаемы, всегда, сколько не помним мы свой род, всегда, мы были рабами этих мерзких хаджидов. Но пришло светлое время, мы, свиньи, больше не будет подчиняться их приказам, пришло наше время, пришло наконец то время когда и свиньи будут править. Будут, братья и сестры, я это вам обещаю! Секунду свиньи раздумывали, лишь изредка похрюкивая, но не прошло и минуты как сотни жирных существ начали хором приветствовать своего нового вождя. - Но мы не единственные на этом острове свиньи. Где-то там… – Он хрюкнул в сторону моря. – Наши братья до сих пор угнетаемы. Там встаем же! Встанем, разрушим гнилые заборы загонов, выйдем на яркий свет и будем жить свободно, без угнетаемых, без рабов. Но сначала нам надо уничтожить поганых хаджидов, которые засели в своем поганом монастыре, боясь выйти, боясь наших клыков и наших копыт. Скоро все они узнают о нас, скоро каждый хаджид узнает что есть не только они и кучка его друзей но еще и мы, гордый свиной народ, которому спустя сотни лет рабства наконец надоело пресмыкаться словно хитрым гадам и хочется выйти, освободиться. Вождь разделил свиней на две части: одну оставил охранять родной загон и магов, вторую повел на штурм монастырских стен, защитники которых уже наточили острые пики и вскипятили ладан. Они, несмотря на свое прирожденное мастерство обращаться с пиками и мечами всех размеров и форм было впервой отражать серьезный штурм. Защитники волновались, потирали холодные от страха руки и дули на острия пик, стараясь этим не капли не ободряющим действом придать себе боевого духа. Но у них ничего не выходило. Молиться и читать священные писания они умели намного лучше чем держать позиции и вонзать в дрожащие свиные тушки острые кинжалы. Монахи не были готовы к нападению, благодаря чему свиньи практически без потерь захватили внешние укрепления, перебив перепуганных до смерти защитников, неспособных даже поднять меч. Беднягам переломали ноги и уже обездвиженным вспороли животы, раскидав их содержимое по всей территории, что еще сильнее напугало стоящих на высоких каменных стенах хаджидов. Со стенами свиньям пришлось повозиться. Лучники и маги, приготовившие свои самые злачные заклинания становились на специальные помосты, с которых был виден весь остров и с которых можно было колдовать сколько вздумается. - Маги? – Глухо пробормотал Губник. – Они разве еще не вымерли? - Маги? Вымрут? Никогда! Как может вымереть то, на чем держится Нирн? - Странно у вас тут все устроено, магия, маги, колдовство, лучи какие-то. Даже непохоже на наш мир. - Да разве это не наш мир? Там, откуда вы прибыли ведь тоже есть магия, если я не ошибаюсь? - Пока да, но скоро, я надеюсь, эти глупость выбьются из мозгов. Ну честно, сколько еще можно верить в эту чушь? Боги, магия, Нирн, бесконечность… нет, это полная чушь, даже думать смешно. – Губник болезненно усмехнулся и вздохнул после чего развязно откинулся на спинку скамьи. - Но все же что-то есть. Не может такого быть, что бы ничего не было. Ведь огонь, вода… все это как-то происходит, двигается, живет. Кто всем этим управляет если не боги? Я не знаю, как у вас так на большой земле устроено, может, для вас это покажется оскорблением, я не ручаюсь и не пытаюсь, но… вот. – Пушок достал из весящего на поясе мешочка старую, выцветшую, засаленную книжонку и протянул ее Губнику, который увидевши ее тут же криво усмехнулся. Он не мог прочесть древние руны на обложке но интуитивно почувствовал как внутри него зашевелилось нечто мягкое, пушистое до колкости, то что называется интересом, рождающим пренебрежительное недоверие. - Прочти. Дарю. Я все равно всю ее знаю наизусть. Может и ты ее выучишь, не сразу конечно, но… Пушок не успел договорить. Близлежащие деревья вдруг резко затряслись и зашумели, их могучие корни зашевелились. Из леса выбежала большая, серая в мелкую крапинку свинья и дико хрюкая бросилась на Губника, который не долго думая вскочил с лавки, достал из-за пазухи острый кинжал, схватил подбежавшую свинью за пятак и перерезал ей горло. Горячая кровь обагрила траву; дикий крик умирающего животного и вновь тишина, сквозь которую можно было различить лишь хриплую одышку Губника. Пушок без сил рухнул на скамью; ему казалось, что он только что пробежал без остановки несколько километров. - Погоди. – Вдруг остановил Губника Пушок. – Посмотри. Вон, на ней что-то есть. Действительно, на свинью был надет бронированный ящик, в котором судя по всему находилось нечто интересное. Губник одним движением открыл крышку и достал из него плотный сверток, неумело перевязанный алой лентой. «Вскроем, пожалуй» - Предложил Губник и порвал оболочку. Он за несколько секунд пробежал глазами по нечетким каракулям и нахмурился. - Что? Что там?! – Нетерпеливо спросил Пушок и даже встал со скамьи. - Это был дипломат. Мы убили дипломата. Как думаешь, куда он мог идти? - Не знаю. На севере есть еще один свинарник, лояльный к монашеству. - Лояльный, говоришь? - Ну, да. Там все тихо, по крайней мере. - Уже нет. Здесь центр обращается к северному свинарнику довольно в дружественной форме и просит подкреплений – Губник потрогал носком сапога все еще истекающий кровью труп свиньи. – Тут еще немного листовок и насадки для клыков. Вооружаются, сволочи… - Значит, северный свинарник тоже против нас? Губник кивнул и вдруг застыл как статуя. Несколько секунд он стоял так, потом весь вздрогнул и скороговоркой бросил: - Алазадралия… она же пошла на север… туда… к ним… Он сорвался с места и вприпрыжку бросился в лес. Пушок хотел было остаться, да не сдержался, поддался странному и им самим проклинаемому чувству и пустился вслед своему новому другу.
|